Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

—Может, надо было включить сигнализацию?

—А как объяснишь? — спросил я. — Сейчас они до­ложат руководству, те велят убрать трупы, выждут нем­ного, а когда ничего не произойдет, начнут спешно наращивать производство, пока конкуренты, заполу­чившие образец, не наладили свое, более дешевое...

Она посмотрела на меня искоса.

—Значит, все-таки снова трупы?

—Такова жизнь, — вздохнул я с честностью Тартю­фа. — Чем ближе к эре бессмертия, тем ожесточеннее схватки... К счастью, не при нем.

Она буркнула:

—Да, как всегда. Ничего, мы тебя прищучим. Слиш­ком уж ты уверенный...

—Раньше ты говорила, — напомнил я, — наглый.

—И сейчас говорю, — сообщила она. — Мерзкий и наглый.

—О, раньше только наглый, а теперь еще и мер­зкий...

—Я это уже говорила, — уточнила она, — просто ты, гад, не слушал. Тендерный шовинист!

Четверка копалась в здании долго, потом вынесли нечто в огромных пластиковых мешках, понятно, сно­ва вернулись в здание. Мариэтта, перенервничав, озяб­ла и начала поскуливать, я прижал ее к себе, сразу ощу­тив пробуждение альфа-питекантропа, защитника та­ких вот попискивающих.

Наконец все четверо покинули здание, умчались, а я выждал еще несколько минут, Мариэтта начала что-то громко говорить пьяным голосом, сделала вид, что оде­вается, нам же проезжать ярко освещенную полосу, пусть на камерах мелькнет ее полуобнаженное тело, что сразу снимет все вопросы.

Правда, отъехать далеко не удалось, она перестала прикидываться и агрессивно потребовала, чтобы я не позорил сиденье заслуженного полицейского автомо­биля гражданской жопой.

Пришлось припарковаться, поменялись местами, Мариэтта сразу отрубила автоводителя и повела маши­ну так же агрессивно, как только что разговаривала со мной.

Я вытащил один пакетик, надорвал краешек и вы­сыпал в рот, тут же запив водой из бутылочки. Мариэтта ахнула:

— Свинья, ты что делаешь?

— Второй оставим на анализы, — напомнил я. — А этот контрольный. Посмотрим, есть ли какие-то... нет, не ощущения, они уже, гадость редкостная, но хоть как-то действует?

Она протянула свободную руку ладонью вверх.

—   Сюда.

Голос звучал непререкаемо, я вдохнул и опустил на ладонь второй пакетик.

— Видишь, я сотрудничаю с властью! Думала, загоню за пятьдесят тысяч долларов?

— Есть такие данные, — отрезала она сурово. — Лад­но, предположения. Но — веские. А что, мог загнать и за сорок?

— Но я же отдал!

— Под угрозой побоев, — напомнила она. — А это почти сопротивление, полусопротивление, можно ска­зать... Так что ты по-прежнему под наблюдением.

— Понятно, — сказал я с горечью. — Значит, снова будешь лягаться и стягивать одеяло?

— Точно, — подтвердила она. — А сейчас заскочим в нашу лабораторию. Отдам на анализ. А ты никуда не сбегай, это квалифицируется как сопротивление полиции!.. Иначе буду вынуждена приковать наруч­никами!

—   Но хоть ужин ты приготовишь?

Она фыркнула.

—   С какой стати? Ты должен доказать, что сотруд­ничаешь с полицией!

Из участка выскочила заметно повеселевшая, явно успела и в туалет забежать, сказала, открывая дверцу:

—Ввиду срочности к утру все будет готово. У нас аппаратура почти вся в автоматическом режиме, ошиб­ки и капризы исключены.

—Главное, — сказал я с облегчением, — никто не удивился, что ты и ночью работаешь... Я ни на что не намекаю!

Мотор сразу зарычал, едва опустилась на сиденье, автомобиль круто вывернул колеса, развернулся и по­мчался к широкой дороге.

Мариэтта к рулю не прикоснулась, бросила взгляд на циферблат часов, где по мысленной команде высве­тился интерьер ее квартиры.

—   Милый, — сказала она, — я сегодня ночую в дру­гом месте. Покорми детей, проверь уроки и не давай Сереже играть до полуночи. Целую!

Связь оборвалась, я помолчал, прикидывая, хорошо это иметь такую жену или ну ее на фиг, у семьи должны быть еще какие-то узы помимо общих детей.

Мариэтта посмотрела на меня в некотором удивле­нии.

—   Ты чего?

Я встрепенулся.

—Я? Ничего.

—Очень уж задумчивый, — уличила она. — Под ин­теллигента косишь? Коси-коси, но я все равно раско­паю, почему вокруг тебя одни трупы и куда ты их дева­ешь. И вообще... Как себя чувствуешь?

Я поколебался, говорить или не говорить, но смо­трит требовательно и с тревогой, я бы даже сказал, если бы охамел еще сильнее, что тревожится за меня...

—   Вштыривает, — признался я.

Она радостно напряглась.

—Наркота?

—Все на свете наркота, — сообщил я. — Есть зави­симые от кофе и даже от покупки сумочек. Это ноотропил в своем классе. Точнее, рацетам.

—Что такое ноотропил, — прервала она, — знаю, еще в школе им пользовалась, еще фенотропилом, а в институте подсела на пицетарм, еле слезла, хотя вроде бы у него нет привыкания...

—У всех есть, — сообщил я, — даже у пирожных. Все мы пользуемся акселераторами когнитивности. Это тоже акселератор... нового типа. Достаточно мощный. Усиливает кровоток в мозг, но без риска инсульта, как мне кажется...

Она сказала со злостью:

—Ты дурак! Так рисковать...