Юг без севера (Истории похороненной жизни)

У Розали была большая задница, и она ею трясла, и трясла, и пела смешные песенки, и пока ходила по сцене и раздевалась, разговаривала сама с собой и хихикала. Она была единственной, кому эта работа нравилась. Я был влюблен в Розали. Часто думал о том, чтобы написать ей письмо и сказать, какая она клевая, но все как-то руки не доходили.

Как-то днем мы ждали трамвая после представления, и Тигриная Женщина стояла и ждала трамвая тоже. На ней было тугое зеленое платье, а мы стояли и таращились на нее.

- Твоя девчонка, Джимми, это Тигриная Женщина.

- Мужик, ну, она ващще! Посмотри только!

- Я с ней поговорю, - решил Лысый.

- А я не хочу с ней разговаривать, - сказал Джимми.

- Я с ней сейчас поговорю, - настаивал Лысый. Он сунул сигаретку в зубы, зажег ее и подошел к женщине.

- Здор_во, крошка! - ухмыльнулся он ей.

Тигриная Женщина не ответила. Она неподвижно смотрела перед собой, дожидаясь трамвая.

- Я знаю, кто ты такая. Я видел, как ты сегодня раздевалась. Ты ващще, крошка, ты в натуре ващще!

Тигриная Женщина не отвечала.

- Ну, ты трясешь делами, господи боже мой, ты в натуре трясешь!

Тигриная Женщина смотрела прямо перед собой. Лысый стоял и ухмылялся ей, как идиот.

- Я хотел бы тебе вставить. Я хотел бы тебя трахнуть, крошка!

Мы подошли и оттащили Лысого прочь. Мы увели его подальше по улице.

- Ты осел, ты не имеешь права так с ней разговаривать!

- А чч, она выходит сиськами трясти, встает перед мужиками и трясет!

- Она так просто на жизнь себе заработать пытается.

- Она горяченькая, раскаленная просто, ей хочется!

- Ты рехнулся.

Мы увели его подальше.

Вскоре после этого я начал терять интерес к тем восресеньям на Главной улице.

"Фоллиз" и "Бчрбанк", наверное, еще стоят. Тигриной Женщины, стриптизерки с астмой и Розали, моей Розали, конечно, давно уже нет. Наверное, умерли. Большая трясущаяся задница Розали, наверное, умерла. А когда я бываю в своем районе, я проезжаю мимо дома, где когда-то жил, и теперь там живут чужие люди. Хотя те воскресенья были хороши, по большей части хороши - крохотный проблеск света в темные дни депрессии, когда наши отцы меряли шагами свои веранды, безработные и бессильные, и бросали взгляды на нас, вышибавших друг из друга дерьмо, а затем заходили в дома и тупо смотрели на стены, боясь лишний раз включить радио, чтобы счет за электричество был поменьше.

И ТЫ И ТВОЕ ПИВО И КАКОЙ ТЫ ВЕЛИКИЙ

Джек вошел и увидел пачку сигарет на каминной полке. Энн лежала на кушетке и читала Космополитэн. Джек закурил, сел в кресло. Было без десяти полночь.

- Чарли велел тебе не курить, - произнесла Энн, подняв взгляд от журнала.

- Я заслужил. Сегодня туго пришлось.

- Победил?

- Ничья, но победа - моя. Бенсон - крутой парень, кишки железные. Чарли говорит, Парвинелли - следующий. Мы Парвинелли завалим, и чемпион наш будет.

Джек поднялся, сходил на кухню, вернулся с бутылкой пива.

- Чарли велел мне не давать тебе пива. - Энн отложила журнал.

- "Чарли велел, Чарли велел..." Я уже устал от этого. Я выиграл бой. 16 боев подряд, у меня есть право на пиво и сигаретку.

- Ты должен держать форму.

- Это не важно. Я любого из них уберу.

- Ты такой великий, когда ты напиваешься, я постоянно об этом слышу какой ты великий. Меня уже тошнит.

- А я и так великий. 16 подряд, 15 нокаутов. Кого ты лучше найдешь?

Энн не ответила. Джек забрал бутылку пива и сигарету с собой в ванную.

- Ты даже не поцеловал меня, когда пришел. Сперва за свою бутылку схватился. Ты такой великий, правильно. Пьянь ты великая.

Джек промолчал. Пять минут спустя он стоял в дверях ванной, брюки и трусы спущены на башмаки.

- Господи Христе, Энн, ты что, не можешь здесь даже туалетную бумагу держать?

- Извини.

Она сходила в чулан и вынесла ему рулон. Джек закончил свои дела и вышел. Потом допил пиво и взял еще.

- Живешь тут, понимаешь, с лучшим полутяжелым весом в мире и только и делаешь, что ноешь. Меня бы куча девчонок заполучить хотела, а ты рассиживаешь тут, да ссучишься.

- Я знаю, что ты хороший, Джек, может, даже самый лучший, но ты даже не представляешь, как скучно сидеть и слушать, как ты снова и снова повторяешь, какой ты великий.

- Ах, тебе скучно, вот как?

- Да, черт возьми, и ты, и твое пиво, и какой ты великий.

- Назови лучшего полутяжелого. Да ты даже на мои бои не ходишь.

- Есть и другие вещи помимо бокса, Джек.

- Какие? Валяться на заднице и читать Космополитэн?

- Мне нравится улучшать свой ум.

- Так и должно быть. Над ним нужно еще много поработать.

- Говорю тебе, кроме бокса, есть и другие вещи.

- Какие? Назови.

- Ну, искусство, музыка, живопись, вроде этого.

- И у тебя они хорошо получаются?

- Нет, но я их ценю.

- Говно это, я уж лучше буду самым лучшим в том, чем занимаюсь.

- Хороший, лучше, самый лучший... Господи, неужели ты не можешь ценить людей за то, какие они?

- За то, какие они? А каково большинство из них? Слизни, пиявки, пижоны, стукачи, сутенеры, прислужники...

- Ты вечно на всех свысока смотришь. Все друзья тебе нехороши. Ты так дьявольски велик!

- Это верно, малышка.

Джек зашел в кухню и вышел с новой бутылкой пива.

- Опять со своим проклятым пивом!