Юг в огне

— Я предлагаю созвать завтра митинг полков и поговорить с казаками, предложил Прохор.

— Ладно, — согласился Захаров. — Так и сделаем. А сейчас — спать.

…Казаки жили в Петрограде неделю. За это время им еще раз пришлось увидеться с Лениным. Они разрешили все вопросы, которые ставили перед правительством. Все казачьи полки, находившиеся в Петрограде, решено было возвратить на Дон завершать революцию.

Прохор Ермаков и Востропятов возвращались к себе, в Каменскую, веселые и довольные. Захаров же остался работать в Петрограде. Его избрали членом казачьей секции при ВЦИКе.

XIX

Когда Буденный с дедом Трофимом подъезжал к Платовской, где-то на западе, во мгле ночи, вспыхивали зарницы и глухо рокотали артиллерия.

— Слышишь, гудет? — неодобрительно покачал головой дед Трофим.

Буденный промолчал. Поблагодарив старика, он слез с саней и, не заходя домой, направился в станичный ревком узнать, каково положение в станице. Но в ревкоме никого не было. Всюду в комнатах царил беспорядок, полы усеяны рваной бумагой. Видимо, все бежали отсюда второпях.

По тихим, пустынным улицам Буденный пошел домой. Родители не спали. Они с тревогой прислушивались к раскатам артиллерийской стрельбы.

— Чего вы не спите? — входя в хату, спросил у них Буденный.

— Какой уж тут сон? — плача, проговорила мать. — Такого страха с отцом пережили — и не приведи боже.

— Чего ж вы так боялись?

— Да как же, сынок, весь день из пушек палят… Вот-вот белые в станицу войдут. Измываться же они будут… А тут наш Емельяша к Никифорову в отряд поступил.

— Ну и правильно сделал, — сказал Буденный.

— Как так — правильно? — всплеснула руками Мелания Никитична. — Ведь его там и убить могут… А ведь он только со службы пришел…

— Молодец Емельян! Если б, мамаша, он к красным не ушел, то его белые б могли забрать… А кто это спит?

На сундуке бежал волосатый парень.

— Ай не признаешь? — радостно спросил отец.

Семен нагнулся над спящим. Тот, приоткрыв веки, улыбнулся:

— Здорово, братушка!

— Дениска?! — обрадованно вскричал Семен, сжав в объятиях брата. Ах, чертушка ты этакий!.. Когда же прибыл?

— На другой день после твоего отъезда в Великокняжескую… Это, выходит, значит… пятнадцатого февраля…

Юноша встал с сундука, подсел к брату. Семен любовно глядел на него.

— Ишь ведь ты какой стал, — с изумлением сказал он. — Вырос на войне… Ну как, Дениска, пришлось и тебе хлебнуть горячего?..

— Ну а как же, — вздохнул юноша. — Пришлось, Сема, повидать всяких страхов.

За станицей все слышнее ухали пушки, низенькие оконца хаты при каждом ударе тоненько звякали.

— Господи Исусе! — перекрестилась Мелания Никитична. — Целый день и ночь, без перерыва, так и стреляют, так и стреляют… Сколько теперь понабили народу, матерь божья… Цел ли наш Емельяша?..

По улице пробарабанил дробный перестук копыт мчавшейся лошади. Под окном топот оборвался. Мелания Никитична прильнула к стеклу, всматриваясь в темь ночной улицы.

— Господи! — вскрикнула она обрадованно, бросаясь к двери. — Никак, Емельяша?!

Она выбежала в сени и вскоре, вся сияя от счастья, снова вошла в хату.

— Ну вот, я же говорила, что Емельяша, — сказала она.

Вслед за нею в хату вошел молодой парень с винтовкой за плечами и болтающейся шашкой на боку. Оглянув всех своих, он удовлетворенно сказал:

— Вот хорошо, что я вас всех застал дома… Зараз же запрягайте лошадей и езжайте в Большую Орловку… Наши туда отступают… Платовскую минуют, сюда никто заходить не будет. Нас послали оповестить своих… Ну, так живо! Я пошел, — ринулся он к дверям. — Некогда мне…

— Погоди, Емельяша, — кинулась к нему мать. — Поешь хоть, небось, голодный.

— Некогда, мать, — буркнул парень.

— Ну хоть кусок хлеба возьми с собой.

— Хлеб давай, — согласился Емельян.

Мать проворно отрезала кусок хлеба и сунула в карман его полушубка. Парень исчез за дверью.

— Ну что же, Денис, — встал Семен. — Прохлаждаться нечего. Одевайся, а я пойду запрягу лошадей. Ты, отец, поедешь с нами?

— Что ты, Сема, куда мне? — замахал руками Михаил Иванович. — Куда я от матери поеду?.. Буду с ней до конца. Да они, беляки-то, нас не тонут… Нужны мы им?..

— Смотри, отец, тогда не обижайся, — сказал Семен, — если что случится с тобой… Где хомуты-то?

— В сарайчике. Вон ключ висит, возьми.

Вскоре братья Буденные выезжали из Платовской станицы. Они направились на северо-запад. В том же направлении ехало немало народу. Видимо, Емельян со своими товарищами всполошил всю станицу, и от белых теперь убегали многие.

Было уже часов 10 утра, когда братья приехали в хутор Козюрин. Они остановились у родственников. В хутор все время прибывали беженцы из Платовской и рассказывали ужасы о белых. В полдень в хутор прибыл и отряд Никифорова.

Никифоров, плечистый рябоватый мужчина лет под сорок, в нагольном полушубке, перекрещенный ремнями, ехал впереди отряда.

— Здоров, — сказал он, увидев Буденного в толпе встречающих отряд. Пойди-ка сюда, мне, брат, надо с тобой поговорить.

Никифиров выехал из строя и приказал отряду сделать остановку на отдых. Соскочив с лошади, он передал повод ординарцу.

— Пойдем, Буденный, в хату…