Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках

Всеми признано:
Высшая праведность — обеспечить мир и дать счастье народу.
Святая забота воителей — искоренить насилие.
Наша страна, Великий Вьет,
Земля древней и высокой культуры.
В южном царстве у нас и горы и реки,
И нравы, и обычаи свои, не схожие с тем,
что есть на Севере[53]
… Эта земля знала расцвет и упадок,
Но на ней никогда не переводились герои.
Мы развеяли честолюбивые мечты Лю Куна[54]
И отбили воинственные притязания Чжао Ци[55]
Сагату был нами пленен в Хамты,
Омар[56]

— обезглавлен на реке Батьданг.Непреложно величие былого!
… Мины воспользовались смутой и наложили на нас
свое жестокое иго.
До почестей и наживы жадны, предатели сворой пошли
им на услужение.
Враги сжигали черный люд на страшном огне,
Зарывали в подполье беды.
Лгали небу и обманывали народ тысячами уловок.
Несли войну и сеяли зло два десятилетия.
На земле была растоптана гуманность, попрана
небесная справедливость.
Непосильные поборы опустошили горы и воды.
Одних заставляли опускаться на дно морское
за жемчужинами.
Ужасны там акулы и морские драконы.
Других уводили в горы золото добывать — чумны там
джунгли, отравлены источники.
Силки и западни принуждали всюду расставлять —
зимородков и косуль ловить.
Букашкам и травам тоже не было спасения.
Вдовами, сиротами переполнилась земля.
А кровопийцы, беснуясь, жаждали новых жертв.
Сегодня гнали хоромы возводить, завтра — валы
насыпать: повинностям не было видно конца.
Умельцев превратили в нули — в деревнях умолк шум
ткацких станков.
Бамбука в южных лесах не хватит, чтобы записать
злодеяния врагов.
Вод Восточного моря мало, чтобы смыть их подлую грязь.
Как не возмутиться народу.
Как не воспылать гневом небесам!
Скрывшись в горах Ламшона,
Мы замыслили святое дело.
Не в силах видеть страданий любимой Отчизны,
Мы поклялись отомстить ее врагам.
Десять лет праведная ненависть не давала нам покоя.
Питаясь кореньями и лежа на усыпанной шипами земле,
мы проводили дни в трудах и занятиях.
Размышляя над книгами древних воителей,
Сравнивая прошлое с настоящим, мы стремились найти
причины побед и поражений.
Горя желанием принести избавленье стране,
Мы подняли восстание в момент, когда враг находился
в зените могущества…
…На поле боя нам не хватало солдат,
Под походным шатром — помощников и советников…
…Время же не терпело, и, обуреваемые тревогой
за судьбу Отчизны,
Пылая ненавистью к злодеям-захватчикам,
Мы так спешили со своими начинаниями, как спешат
на помощь утопающему.
В Линьшоне мы десятки дней оставались без
продовольствия,
В Кхайнгуене мы потеряли верную дружину.
Небо хотело испытать нашу волю,
И мы напряжением всех сил преодолели невзгоды.
Сплотив в дружную семью землепашцев со всех концов
страны, мы высоко подняли знамя правого дела.
Вместе с воинами, как отец с детьми, мы делили
превратности солдатской жизни.
Прибегая к внезапным атакам, мы, слабые, одолевали
силу.
Устраивая засады, мы малыми отрядами побеждали
несметные вражеские полки.
Так правое дело восторжествовало над варварством,
Человечность укротила насилие и жестокость.
В Боданге мы молнией разящей обрушивались на
оккупантов.
В Чалане валили их, как рубят бамбук.
Чем доблестнее сражались наши солдаты,
Тем шире распространялась их слава…
… В Нанькиеу кровь врагов текла рекой — смрадом несло
на тысячи ли,
В Тотдонге поля усеялись телами захватчиков — земля
там осквернена на сотни весен.
Мы выставили голову Чан Хиена, служки захватчиков,
на осмеяние народа.
За гнусную измену казнили и Ли Лыонга.
Ван Тун ответный удар нам готовил, да лишь усугубил
свою беду;
Ма Инь спешил на выручку своим, но был разбит в пути.
Вконец измотавшись и духом пав, враг ждал своего
смертного часа.
Мы же не силой, а убеждением хотели его сломить.
Казалось, сомнения и раскаяние уже грызут завоевателей,
А на деле они лелеяли новые черные замыслы.
Прихоть одного человека ввергла тысячи тысяч
в пучину бедствий,
Падкие до легкой славы, люди покрыли себя бесчестьем
в веках.
Всем это памятно: Гаденыш Суан Дэ[57], собрав войска,
Велел трусу Лю Шэну тушить пожар маслом,
В девятом месяце года динмуй[58] Лю Шэн выступил
из Хайона,
В десятом — полки Му Цина вторглись из Юннани.
Заманив в засаду, мы разгромили их авангарды,
Ударив с тыла, мы отрезали им путь к отступлению
и лишили снабжения.
Восемнадцатого числа Лю Шэн потерпел поражение
в Тиланге,
Двадцатого нашел смерть на горе Майон…
Мечом карая, мы наступали без передышки;
Охваченные паникой, враги обращали оружие друг
против друга.
Условившись в середине октября добить неприятеля,
Мы окружили его крепости
Несметной армией храбрецов, в военном деле искусных.
Наши солдаты точили о камни сабли — и скалы
рассыпались в прах;
Наши слоны шли на водопой — и реки и ручьи
высыхали…
… Мы действовали, как вихрь, что гонит сухие листья,
Как муравьи, что роями подтачивают дамбу.
Сий Ю, вражеский предводитель, на коленях просил
у нас пощады.
Шаншу[59] Хуан Фу связал себе руки и сдался нам
на милость.
Дороги в Ланзианге и Лангшоне усеялись трупами,
Воды Сыонгзианга и Биньтхана обагрились кровью.
В ужасе застонали ветры и облака изменили цвет,
Солнце и луна в небе померкли.
Столкнувшись с нами в Лехоа, юннаньская армия
познала ад.
Проиграв сражение в Канчаме, полки Му Цина бежали,
давя друг друга.
Реки в Ляньтяу, разбухнув от крови, с рыданиями
прорвали берега,
У стен Данса, где выросли горы трупов, луга стали
красными.
Две армии, спешившие на помощь, не успели повернуть
назад.
Нигде не находя спасения, враги в крепостях сложили
оружие.
Побитые тигры, минские военачальники взывали
к нашему милосердию.
Мы же сражались не для того, чтобы сеять смерть.
И, следуя воле неба, сохранили им жизнь.
Ма Ци и Фэн Жэну мы дали пятьсот джонок,
Ван Туну и Ма Иню — тысячи коней, чтобы они покинули
нашу страну.
Они уже в открытое море вышли, а все еще трепетали
от ужаса,
Они уже до родной земли доскакали, а никак не могли
опомниться.
Враги страшились смерти и искренне просили мира,
Мы же хотели дать народу отдохнуть.
Мудрый расчет нами руководил,
Какой редко кого осенял из смертных.
Отныне наши пределы неприкосновенны,
Наши горы и реки пробудились к новой жизни.
Счастье приходит на смену бедствиям,
Как светлый день наступает после черной ночи.
Навеки смыв позор порабощения,
Для поколений мы открыли эру благоденствия.
В броню одевшись, мы сотворили подвиг, что будет
славен в веках.
В четырех морях воцарился мир и повсюду повеяло
обновлением.
Пусть же все узнают об этом.