Юго-запад

Весь батальон ждал возвращения парламентеров. Никандров, час назад приехавший с батальонной кухней и теперь стоявший в траншее рядом с Авдошиным, молча разглаживал свои огненные усы и поминутно поглядывал на развороченное снарядами, грязно-белое поле перед окопами. Потом сказал:

— Не согласятся, сволочи!

— Не стоило б и посылать,— кивнул Авдошин.— С такими один разговор — кулаком в зубы!

— Точно! — отозвался Приходько.— Бить их надо безо всякой дипломатии!

— Город-то, говорят, больно красивый,— обернулся к нему Никандров.— Ведь жалко. Наши «катюши» да «илюши» изуродуют его, как бог черепаху. И ребятишек с бабами там, видать, битком набито...

— Факт, набито.— Авдошин достал из кармана газету, оторвал клочок на самокрутку, вынул кисет, ярко-голубой, с большими розовыми цветами.

Старшина потянулся посмотреть,

— Варвара, что ль, прислала?

— Да нет, жинка моя вышивать не мастер. Подарок. Под октябрьские от полтавки одной в посылке получил... Помнишь, нам тогда на бригаду посылки прислали?

— Ишь ты!

Помкомвзвода насыпал на бумажку махорки, протянул кисет Никандрову,

— Вертаются! — сказал вдруг кто-то из солдат.— Хлопцы! Вертаются!..

— Точно! Идут.

По знакомой дороге, как и полтора часа назад, неторопливо шли, теперь уже к своим окопам, две фигуры с белым флагом.

И вдруг необычно мирную тишину, стоявшую над передним краем, железным грохотом распорола длинная пулеметная очередь с той стороны. Белый флаг, который нес парламентер, шедший справа, начал медленно падать. Офицер выпустил его из рук, прошел еще шага два и, оглянувшись, рухнул в снег. Второй бросился к нему. Тишину резанула еще одна пулеметная очередь. За ней другая, третья, четвертая...

— А, гвардия? Как же?! — растерянно поглядел вокруг Авдошин.

— Как же, как же! — передразнил его Приходько и, бросившись к пулеметной ячейке, оттолкнул пулеметчика.— Чего рот разинул?

— Отставить! — крикнул Бельский.

— Людей же... Товарищ гвардии капитан! Наших же!.,

Талащенко чувствовал, что десятки взглядов обращены на него в эту минуту.

— Бельский! Трех человек, чтобы вынесли! — повернулся он к командиру роты.— Пулеметчикам — прикрывать огнем!...

Три солдата в маскхалатах выскочили за бруствер и, низко пригибаясь, побежали через поле к лежавшим на дороге офицерам.

Через четверть часа парламентеров принесли в окопы батальона. Капитан был убит. Пулеметная очередь прошила его сзади ниже лопаток. Вглядевшись в лицо убитого, Талащенко вспомнил, что где-то видел этого человека. Кажется, у командующего армией. Им вместе вручали тогда ордена. Как же его фамилия? Антипенко? Опанасенко? Остапенко. Точно, Остапенко! Кажется, инструктор политотдела армии...

Старший лейтенант, переводчик, черноглазый, невысокий, зажимая рукой рану в плече, тихо ругался.

— Ах, сволочи! Ну, хорошо, ну, отказались, черт с вами! Но ведь белый же флаг! Ах, сволочи!..

Флаг лежал тут же, рядом с убитым, залитый его кровью, простреленный в нескольких местах немецкими пулями.

В течение ночи на тридцатое декабря, как раз в то время, когда в районе Комарно выгружались части 4-го танкового корпуса СС, переброшенного по личному приказу Гитлера из Польши, бригада полковника Мазникова сдавала оборону стрелковой дивизии, только что прибывшей с того берега Дуная. Части гурьяновского корпуса после двадцати пяти дней боев уходили в резерв фронта.

Рота Бельского снималась последней, почти перед самым рассветом. Соблюдая маскировку, отделения шли грузиться в машины, стоявшие километрах в четырех от передовой у разбитого железнодорожного виадука.

— Вот тебе, гвардия, и взяли Будапешт! — собирая свои пожитки, сказал Авдошин. — Уж как не повезет, так не повезет! Думал, «Будапештских» получим, да, видно, не всю стратегию учел. — Он повернулся к пехотинцам, по-хозяйски располагавшимся в окопах. — На готовенькое, значит? Ну ладно, пользуйтесь на здоровье! Да поскорей с Будапештом закругляйтесь! Ложись, сержант, отдыхай! Я вот тут соломки малость припас. Н-да, городок вам приличный достался! Столица! А нам, наверно, опять какие-нибудь господские дворы придется брать. Всего наилучшего!..

Через час весь батальон уже сидел в машинах. Колонна стояла на правой стороне дороги. Люди разговаривали, курили в рукав, поеживались от предрассветного холода.

— Командиры машин, к комбату!

Авдошин, сидевший на подножке грузовика, смял в пальцах самокрутку и побежал в голову колонны. Здесь, возле крытой штабной машины, уже толпились офицеры и кое-кто из сержантов.

Перехваченный ремнями Талащенко держал в руках карту.

— Запишите маршрут.

Собравшиеся столпились возле включенных шофером подфарников.

— Маяки по дороге расставлены, — сказал командир батальона. — Но маршрут на всякий случай запишите: Эрд — Эрчи — Адонь — Надь-Перката... Место сосредоточения — западная окраина Надь-Перката, господский двор Бель.

— Ясно!

— Добре. По машинам!