Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей

Поезд отстукивал колесами 1993 год, прорывая время, вез пассажиров – спокойно сидящих, или лежащих, или спящих, или пьяных, старых и молодых – в прекрасное будущее, обещанное Ельциным. Текло – время бурных перемен, для одних – радостных, и для многих – печальных и обманутых надежд.

У окна вагона номер четыре сидел я и наблюдал в проталину на стекле, как безвозвратно проплывает мимо окна и моя жизнь. Вагон покачивался, поскрипывал и вез меня по маршруту, известному каждому сибиряку: Приобье – Свердловск (ныне Екатеринбург), ближайшая остановка ожидалась в Ивделе.

2

Тепло одетая проводница, протискиваясь сквозь проход плацкартного вагона, простуженным голосом сообщила:

– Товарищи пассажиры, – в смятении сделала паузу и продолжила, – господа и сэры или граждане пассажиры, не знаю теперь, как вас и величать, – выразительно махнула рукой, – через полчаса поезд прибывает на станцию Ивдель. Приготовиться к выходу.

Появились первые признаки поселения. В просеках тайги и вдоль полотна железной дороги видны были следы лыжников. Затем возникли автомобильные заснеженные дороги. И вот – первые деревянные одноэтажные и двухэтажные дома. Есть и пятиэтажные – каменные. Вдоль железной дороги – заброшенные строения и оборудование лесной промышленности, – в этих местах недавно кипела жизнь. Перестройка все изменила в соответствии со своим пониманием и подчинила все своей губительной силе.

Поезд стал резко замедлять ход. Появилась платформа, на которой стояло не больше двух десятков человек встречающих и отъезжающих. Наконец поезд вздрогнул, остановился, люди на платформе засуетились, заспешили к вагонам.

Я часто бывал в Ивделе и еще чаще был проездом. Хорошо знал вокзал и сам городок. В восьмидесятых годах двадцатого столетия этот вокзал был оживленным: функционировала лесная промышленность, открывались золотые прииски, работала компрессорная станция по перекачке сибирского газа в Европейскую часть СССР и далее в Европу. Сейчас работала только компрессорная станция и продолжалась жизнь в знаменитых зонах по перевоспитанию преступников. Сейчас это поселение затихло, как природа перед грозой. Вокзал опустел. На привокзальной площади – несколько легковых машин в ожидании приехавших и несколько скучающих такси, из выхлопных труб которых клубился густой пар. Групка женщин, молодых и пожилых, тепло одетых, похожих на матрешек, катила по перрону детские коляски, нагруженные водкой, хлебом, молочными продуктами, пакетами супов быстрого приготовления и прочей едой:

– Хлеб, молоко, картошка – пар клубами вырывался из их уст. – Покупайте, европейское качество гарантирую!

Это новый народившийся бизнес – малое предпринимательство: женщины, бывшие работники лесных хозяйств и золотых приисков, внявшие лозунгу Ельцина: «В одном месте купи дешевле, в другом месте продай дороже». Они в любую погоду, каждый день, каждую ночь выходят к поездам наторговать немного денег, а их мужья сидят в зале ожидания и ждут, когда уйдет поезд, чтобы помочь женам тащить коляски. Они, потерявшие работу, еще стесняются заниматься торговлей, скрытно помогают женам, а в свободное время слушают по ТВ президента и безнадежно надеются на лучшую жизнь, на новое «светлое будущее», которое должно наступить после реализации явлинско-шаталовской программы по экономическому развитию «Пятьсот дней». В будущем один известный певец пропоет: «…колбасу не кушаем. Самогону навернем, президента слушаем…», и эта фраза станет знаковой для того времени. В то время мало кто знал, что реформа обернется сокрушительной силой по разрушению самой мощной экономики мира. А сейчас все ждали, окрыленные непонятной независимостью, еще более непонятной справедливостью и неизвестно чьей свободой, по возможности выпившие и до хрипоты спорившие о демократии, о которой смутно помнили из общеобразовательного курса и ничего не читавшие о ней, но что это – все знали, спорили усердно, до хрипоты и рукоприкладства. Каждый был убежден, что его понимание демократии, свободы, справедливости и рынка является истиной! Все были убеждены в скором своем обогащении.

Напротив моего окна стояли четверо. Мужчина и женщина лет сорока и старик со старухой. Старик – высокий и худощавый, лицо изрезано глубокими морщинами. Руками, не защищенными рукавицами, он держал за руки полную старуху и внимательно смотрел ей в глаза, смотрел молча. Старуха улыбалась, держала его руки в своих руках и старалась согреть руки старика. Они стояли молча, встретившись глазами, – очевидно, глаза друг другу говорили больше, чем сказали бы их губы. Молодая пара то поглядывала на стариков, то друг на друга, то на часы, висевшие на здании вокзала. Сумка и небольшой чемодан, к которому был прислонен странный предмет – кольцо, обмотанное полосками разноцветной ткани, тоже стояли молча, мерзли и беззвучно говорили о небольшом своем богатстве. Наконец молодой мужчина что-то сказал, взял вещи, и все пошли вдоль вагона.