Югославская война

На войне любая наименьшая ошибка, даже простого солдата, может стоить многих жизней, а тут дело касалось вождей народа. Конечно, нашлись бы люди, готовые воевать и с миротворцами, но только стоит заметить, что те, кто с легкостью находит врагов очень часто как-то уходит в сторону от серьезных сражений, ибо цена «легких» шагов оказывается весьма тяжелой. В войне нужно продумывать каждый свой шаг, тем более, если это касается тех, кто ведет за собой людей и обязан нести ответственность за их жизни и за общую победу. В данном случае, как и во всей югославской войне, ответственности было продемонстрировано очень мало, и тот же захват заложников начался, в общем-то ,как-то хаотически, хотя опять-таки этому предшествовала большая пропагандистская компания против миротворцев, развязанная местными, но, главное, заезжими/в основном из Сербии/ ораторами. Тем не менее, власть все же пошла сознательно на захват заложников, тоже, вероятно, не плохо пропагандистски обработанная, хотя опять-таки многих ее представителей и обрабатывать было не надо, ибо это было бы пустой тратой времени. Мне думается, что сербская власть поддержала захват заложников во многом и потому, что не ожидала, что бомбы и ракеты будут падать в районе ее столицы Пале, и в какой-то мере этот захват произошел на волне эйфории, а одновременно, и паники. Официальный Белград тогда проявил куда больше здравого смысла, хотя вначале его .позиция была неясна. Позднее же вопрос им был решен довольно просто — посылкой в Пале шефа ДБ Сербии Йовицы Станишича, как главы посреднической делегации. Станишич прекрасно знал реальную зависимость вождей Республики Сербской от Сербии и быстро добился выпуска миротворцев, от правившихся на автобусах в двух партиях /5 и 13 июня/ в Сербию, а оттуда с Белградского аэродрома Сурчин в Хорватию на тамошние базы миротворцев. Абсолютно ничего положительного власть Республики Сербской захватом заложников не достигла и достигнуть не могла. Среди захваченных солдат и офицеров миротворцев не было тех, кто управлял мировой политикой, ни тех, кто, обладая фабриками или имениями, мог бы быть внесен в разряд «буржуев», ибо, видимо, национальная борьба сербской стороной часто понималась с несколько коммунистических позиций.

Можно было, конечно, пользуясь действительно ограниченными правами UNPROFOR вдоволь оскорблять их, хотя куда лучше было бы добиться их уважения, но не фамильярным похлопыванием по плечу, а профессиональным отношением, только в крайних случаях демонстрируя силу, но силу организованную, а не вульгарную племенную вражду. Никого в XX веке племенной войной не испугать, и в тех же Вьетнаме, Афганистане, Ливане партизаны, даже сражаясь в глубоко идейных движениях и пользуясь открытой поддержкой других государств, вопреки большим жертвам в более-менее масштабных сражениях побеждать как правило не могли. Сербы же в Республике Сербской не имели ни идейного движения, ни государственной поддержки, и тяжело бы им пришлось, если бы какой-нибудь местный самодур решил тогда пострелять по заложникам. Западные вожди сразу обрадовались бы легкой возможности организовать новую «Бурю в пустыне», которая была бы проведена легче и быстрее, чем в Ираке и Кувейте. Если бы еще кто-то из Югославии, в чем я очень сомневаюсь, смог запустить по Италии несколько ракет или пустить туда свою единственную эскадрилью «Миг-29»,то это еще больше облегчило бы Западу задачу, и Югославия пережила бы то, что произошло в 1999 году, но еще в худшей форме, а сербы в Республике Сербской, а заодно и в Республике Сербской Крайне пережили бы судьбу сербов Косово и Метохии. Тем сербским вождям, которым не давали спать лавры сомалийского генерала Айдида, следовало сравнить важность для Запада Сомали и Югославии, да и подумать о том, насколько тяжело играть в партизанскую войну в цивилизованном обществе.