Югуртинская война

65.(1) В нашем войске к тому же находился один нумидиец по имени Гауда, сын Мастанабала, внук Масиниссы212, в своем завещании Миципса назначил его вторым наследником213, ибо он страдал от болезней и поэтому несколько повредился в уме. (2) Когда Гауда просил разрешения, по обычаю царей, поставить свое кресло рядом с креслом консула214, а впоследствии дать ему для охраны турму римских всадников, Метелл отказал ему и в том и в другом в почетном месте, так как оно подобает только тем, кого римский народ раньше провозгласил царем, и в охране, так как для римских всадников было бы оскорбительно, если бы их сделали телохранителями нумидийца. (3) Обращаясь к нему, еще опечаленному отказом, Марий советует ему наказать военачальника за оскорбление с его, Мария, помощью. На слабоумного человека его льстивая речь подействовала: ведь Гауда - царь, великий муж, внук Масиниссы; будь Югурта взят в плен или убит, он немедленно получил бы власть над Нумидией; это может произойти совсем скоро, если его, Мария, пошлют в качестве консула вести эту войну. (4) И вот Гауду, а также римских всадников, солдат и торговцев, одних - уговорами, других - надеждой на мир, в письмах, отправляемых друзьям в Рим, он побуждает осуждать Метелла и требовать назначения Мария военачальником. (5) Так многие люди своими лестными отзывами пролагали ему дорогу к консулату. Кроме того, в те времена народ, так как знать была ославлена Мамилиевым законом215 возвышал новых людей. Так все благоприятствовало Марию.

66. (1) Между тем Югурта, отказавшись сдаться и возобновив военные действия, стал тщательно все готовить, торопиться, набирать войско, угрозами или обещанием наград привлекать на свою сторону отпавшие от него города, укреплять позиции, исправлять, покупать оборонительное и наступательное оружие и другие предметы, которые он отдал, надеясь на мир, приманивать римских рабов и даже подкупать людей из наших гарнизонов, - в общем, ничего не оставлял он без внимания и все приводил в движение. (2) И вот в Ваге, где Метелл вначале, когда Югурта вел переговоры о мире, разместил свой гарнизон, видные граждане, откликнувшиеся на просьбы царя да и раньше отвернувшиеся от него не по своей воле, устроили заговор, ибо, как бывает в большинстве случаев, чернь, особенно нумидийская, отличалась непостоянством, склонностью к мятежам и раздорам, жаждала переворотов, спокойствию и миру была враждебна. Затем, условившись обо всем, они выбирают третий день, поскольку этот день, праздничный и чтимый во всей Африке, сулил им игры и веселье и не вызывал опасений. (3) Итак, в назначенное время заговорщики приглашают каждый к себе в отдельности центурионов, военных трибунов и даже городского префекта Тита Турпилия Силана и всех их, кроме Турпилия, убивают во время трапезы. Затем они нападают на солдат, безоружных и беспорядочно ходивших по городу, что было естественно в такой день. (4) Так же поступает и простой народ - одни, подученные знатью, другие из любви к подобным делам, так как им, хотя они и не знали, что именно происходит и во имя чего, сами по себе беспорядки и перевороты были вполне по душе.

67. (1) Римские солдаты, захваченные врасплох, совершенно не знавшие, что им делать, растерялись. В городскую крепость, где хранились знамена и щиты, их не пускала вражеская стража, через ворота, заблаговременно запертые, бежать они не могли. Кроме того, женщины и дети беспрестанно сбрасывали на них с крыш домов камни и все, что попадало им под руку. (2) Так римляне не смогли уберечься от двойной опасности216, и храбрейшие не смогли дать отпор слабейшим; погибали не отмщенными и хорошие и дурные солдаты, смелые и трусы. (3) При таких ужасных обстоятельствах, когда нумидийцы свирепствовали, а город был заперт со всех сторон, префект Турпилий единственный из всех италийцев бежал невредимым. Как это произошло - благодаря ли милосердию его гостеприимна, или по уговору, или, что вернее, случайно, мы так и не узнали; во всяком случае, раз он в столь тяжкой беде предпочел позорную жизнь доброй молве, его следует признать человеком подлым и опозоренным217.

68. (1) Узнав о событиях в Bare, Метелл, опечаленный, на короткое время уединился. Затем, когда к его огорчению присоединился гнев, он, приложив все усилия, поспешил выступить в поход, чтобы покарать за преступление. (2) На закате он выводит налегке легион, с которым стоял на зимних квартирах, а вместе с ним как можно больше нумидийских всадников218 и на другой день в третьем часу219 достигает равнины, окруженной небольшими холмами. (3) Здесь он объясняет солдатам, утомленным долгим переходом и уже ни на что не способным, что до города Ваги остается не больше мили и что их долг - стойко преодолеть последние трудности, чтобы отомстить за сограждан, храбрейших и в то же время несчастнейших людей; кроме того, он великодушно сулит им добычу. (4) Ободрив их таким образом, он приказывает всадникам, двигающимся в первом ряду, рассыпаться, а пехоте - идти возможно более сомкнутым строем и спрятать знамена.