Юконский ворон

Креол-приказчик лежал неподалеку от окна, голова его была размозжена; сгустки мерзлой крови разбросаны на мехах, устилавших пол. На сосновом столе белела раскрытая книга приема мехов; склонившись над ней, Загоскин прочел: «Март 1842 года. Лисиц красных ? 3, волков ? 5, выдр речных ? 12, соболь ? 1, медведей ? 4, бобров ? 2…» Где же все это? Он прошел в пушную кладовую: там валялась лишь окровавленная заячья шкурка ? очевидно, убийца вытирал ею руки ? и чернели пустые пороховые бочки.

Потом он подошел к креолу. Сдвинуть тело с места не удалось, оно накрепко примерзло к полу. Загоскин разжег очаг и стал дожидаться, когда жилье наполнится теплом. Креола он прикрыл шкурой рыси. Согревшись, Загоскин вышел и, внимательно оглядев все вокруг дома, нашел приметный холмик. Расчистив снег, обнаружил сундук со съестными припасами ? хранилище неприкосновенных запасов пищи, какие обычно устраивают в глухих зимовьях. Он богат! Сегодня он ест рыбу и солонину, пьет крепкий кяхтинский чай с сухарями. Но надо подумать, что делать с телом креола? Загоскин решил на время положить его в кладовой на пустые пороховые бочки, сдвинутые в ряд.

Ночью спалось плохо. Загоскин вдруг вспомнил о том, что в мешке индейца Кузьмы остались все бумаги, записки и наброски ? плод исследований на острове Михаила. Как теперь восстановить все это? Мозг работал с удивительной быстротой: в сознании вспыхивали цифры. Они казались красными. Температура вечной мерзлоты в шурфе «А»… Скорость течения Квихпака у морского бара… 24! Это число найденных им костей ископаемых оленя и овцебыка… Он вскочил с мехового ложа, подсел к огню и, раскрыв тетрадь, стал записывать то, что вспоминал… Жаркая смола на поленьях сосны ? «чаги» ? до утра кипела в очаге. Загоскин смотрел на белые страницы ? по ним пробегали то дым, то отблески огня, то тень от его двигающейся руки.

Когда встало солнце, угли в очаге еще звенели золотым жаром. Загоскин взглянул на них, улыбнулся и повалился на шкуры. Спал долго, без сновидений.

В хижине креола он прожил неделю.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Снова нескончаемый снежный путь. Лаврентий Загоскин хотел до наступления весны пройти к Большим Порогам. Пробираясь узкой тесниной близ устья одного из квихпакских притоков, Загоскин все время ощущал близость какого-то живого существа. Кто-то настойчиво шел по его следу! Вороны с криком кружились над деревьями, дикие олени не раз вырывались из лесов и летели, закинув рога на спину. Они уходили от невидимого и упорного преследователя.

Тревога овладела Загоскиным. Ведь он знает все! Перед тем как выступить из «одиночки», он внимательно оглядел пол и стены зимовья. Прикинув высоту роста убитого креола, Загоскин вершок за вершком исследовал стену и нашел то, что искал. Концом ножа он с усилием вынул из стены слегка согнутую свинцовую пулю и осмотрел ее.

Североамериканские тундры скрывают любые следы; может быть, и тот, кто идет по пятам русского, несет в кожаной суме груз ружейных зарядов? Кто он? Креол с реки Маккензи, закутанный до глаз в пурпурное одеяло, с волосами, перевязанными алой лентой, или белый человек с остекленевшими на северном ветру глазами?

Наконец Загоскин явственно увидел преследователя. Он стремительно спускался на лыжах в долину с высоты, поросшей голубыми елями. Как ловко скользил он между деревьями! Плащ, как парус, вставал за его плечами. Какой-то темный и длинный предмет летел по следу лыжника. Что же? Придется помериться силами!

Загоскин лег за обледеневший камень, расстегнул сумку и сосчитал заряды. Их всего пять. Пусть преследователь стреляет первым. Но бог мой! Он встал во весь рост из-за камня. Ведь это индеец Кузьма… В руках его ? неразлучное копье, за плечами ? два ружья; на кожаном ремпе вслед за Кузьмой бегут запасные лыжи. Свист лыж оборвался. Индеец остановился в трех шагах от русского, выпростал ноги из ремней и стал снимать сумку и ружье. Он тяжело дышал; пот застывал на лице, как стеклянная чешуя. Кузьма вытирал лицо краем плаща, но ледяная корка нарастала вновь.

? Слава Ворону, ты жив! ? сказал Кузьма. ? Я принес твой мешок, принес пищу. Мы пойдем вместе.

В сердце Загоскина что-то оборвалось. Он бросился к индейцу и обнял его.

? Нет, Кузьма, дай я тебя поцелую, ? пробормотал Загоскин.

? Погоди! ? важно сказал индеец. Он не спеша вынул из нижней губы «колюжку» ? палочку из мамонтовой кости ? отличительный знак индейцев-тлинкитов.

Они троекратно поцеловались. Потом Кузьма снова вставил палочку в губу.

? Мой отец, его звали Бобровой Лапой, ? промолвил индеец, ? учил меня так: сначала огонь и еда, а потом беседа. Хочешь табаку, русский тойон?

Загоскин с удивлением взглянул на замшевый кисет с бисерным шнуром и увидел вышитые на нем буквы ? «H. R.». Сколько дней его трубка была пуста! Он с жадностью затягивался крепким, душистым дымом.

? Где ты взял табак, Кузьма?

? Мне его послал Великий Ворон… Помолчи, русский тойон… Смотри, как разгорается костер. У меня есть котелок, мы будем варить налима.