Юлий Цезарь. Политическая биография

Вместе с тем, начинает проявляться и тенденция к исчезновению плюрализма. В речи, обращенной к воинам, Курион заявил, что хотел именоваться лишь воином Цезаря, тогда как “вы дали мне имя императора”. С другой стороны, титул не признается за противником. В “Африканской войне” рассказывается, что солдаты Цезаря не признавали права Сципиона (кстати, не одержавшего ни одной победы) именоваться imperator, а сторонники Сципиона отвечали им тем же (В. Afr., 4; 45). “Сейчас у римского народа есть один император, Сципион”, заявляет помпеянец Консидий Лонг (В. Afr., 27).

Преномен императора (praenomen Imperatoris) давал титулу особое качество, последний включался в имя, становясь его постоянным компонентом. Впрочем, вокруг преномена Цезаря существует и источниковедческая проблема. Сообщения о praenomen Imperatoris встречается у Светония (Suet. Jul., 76) и Диона Кассия (Dio, 43, 44), авторов 2 и 3 вв. н.э., причем, и тот и другой склонны вносить в изложение реалии своего времени. Дион Кассий сообщает, что решение о преномене было принято в отношении диктатора и его потомков (Dio, 43, 44), однако это заявление отражает практику его собственного времени, а не закон эпохи Цезаря.

Напротив, в документах времен Цезаря преномена нет, и он именуется императором только в традиционном смысле (Dess., 70). Противоречие решается различными способами. Одни ученые полагают, что Цезарь не вышел за пределы традиционного республиканского смысла^{255}, другие — что преномен действительно появился (Т. Моммзен, Н.А. Машкин, С.Л. Утченко)^{256}.[70] Есть и компромиссные решения. Так, А. фон Премерштейн полагает, что решение было принято, но его отклонил сам Цезарь^{257}. Имеется мнение, что Цезарь принял преномен, но старался его не использовать (Л. Виккерт)^{258}.

Окончательный ответ дать довольно трудно. Тенденция развития от “многих” императоров к одному, несомненно, есть. Цезарь становился главным носителем высшего империя, самым заслуженным и непобедимым полководцем и, наконец, он опирался на уникальный, спонтанно создавшийся собственный культ в армии, ставший результатом его особых отношений с солдатами и офицерами и поддерживаемый и сверху и снизу.

Примеры невероятной любви армии к Цезарю действительно многочисленны. Как бы итоговую характеристику дает Светоний Транквилл, но практически все его примеры подтверждены свидетельствами самого Цезаря. В начале гражданской войны легионеры заявили, что готовы служить ему без жалования и предложили свои сбережения, а более зажиточные солдаты поддерживали более бедных, чтобы обеспечить их участие в кампании (Suet. Iul., 68). После Диррахия легионеры требовали наказать их за поражение (Caes. B.C., III, 74), при Тапсе они фактически без приказа бросились в атаку и выиграли битву. Светоний приводит немало примеров невероятного мужества воинов (Suet. Iul., 68). Попавшие в плен солдаты и центурионы ценой жизни отказывались служить противнику (Ibid.).

Возвращаясь к смыслу титула, следует констатировать сложное положение в историографии. Одни ученые (Д. Мак Фэйден, Р. Сайм, Ю. Дайнингер и др.) считают, что он сохранил свое республиканское качество^{259}. По мнению Н.А. Машкина, хотя имя-титул указывало на верховную власть, оно скорее подчеркивало особенности компетенции^{260}. Другие ученые, как, например, С.Л. Утченко^{261}, считают, что новое качество все же появилось и, хотя “император” еще не становится титулом монарха, но новое значение все же присутствует, причем, теперь уже на постоянной основе^{262}.

Титул действительно сохраняет два смысловых значения: полководец, командующий армией и полководец, одержавший победу. Эта двойственность весьма причудливым образом сохраняется и в титулатуре императоров 1–2 вв. н.э., когда в документах указывались как преномен (который император мог и не брать), так и число одержанных побед, т.е. императорских аккламаций (критерий победы сохранял произвольный характер). Тем не менее, во времена Цезаря imperator еще не стал монархическим титулом и, отражая особенности римской концепции власти, термин подчеркивал как республиканскую преемственность, так и известные тенденции перехода в новое качество. Титул все больше применялся по отношению к правителю государства, однако “частные императоры” исчезли только во времена Тиберия. Присутствовала и еще одна концепция — это было нечто близкое к современному пониманию, когда императорская власть обозначала не только власть монарха, но и власть, стоящую выше других правителей иностранных государств и отражающую концепцию огромной сверхдержавы, превосходящей любое другое государство.