Юлия

Конечно, в одиннадцатилетнем возрасте вполне объяснимо стремление расширять жизненное пространство. Хотелось больше знать об окружающем мире. Потому после школы Юля и подруга Маша Савина не спешили возвращаться в детдом. К тому же, на улице наступил самый разгар весны, такой чудесный тёплый день. Недавно уже сняли зимние пальто, и солнышко так приятно пригревало, и кругом так восхитительно пахло весной, что хотелось от счастья прыгать до самого неба. На деревьях полопались почки, из которых выглядывали на божий мир, точно из гнёзд зелёными клювиками микроскопические птенчики, а вокруг них, казалось, воздух светился зелёными облачками. И жизнь кругом задвигалась, забегала, засуетилась; уроки теперь на ум не шли. Весна увлекала за собой на шумную, многолюдную главную улицу, где целый людской водоворот и машины, машины снуют туда-сюда, выбрасывая в чистый весенний воздух выхлопные газы…

Словом, девочки любили пошататься по центру среди шумной толпы прохожих. Ради интереса сновали по магазинам, которые завлекали нарядными витринами и рекламами промышленных и гастрономических товаров. Прямо на улице продавали мороженое, для которого Юля приберегала выделенную сестрой мелочь.

Набегавшись по проспекту Московскому, Юля и Маша приходили к Валентине, которая к этому времени была уже дома. Сестра угощала их вкусным обедом: мясным борщом, домашними сладкими пирожками. Маша теперь убедилась в том, что у Юли и правда есть родная сестра. Подружка не обманывала. На вопрос Маши, почему Валя не возьмёт её к себе на жительство, Юля находчиво отвечала:

– А мне и так хорошо. Я бываю у неё каждый день. Просто я не хочу стать для неё лишней обузой. У неё есть Светка, она маленькая, её надо кормить, одевать, отец её совсем далеко…

Однажды в конце апреля Маша ушла в детдом, а Юля осталась у сестры. Правда, немного проводила подругу и вернулась назад, тем самым доказав, что отныне она вольна поступать так, как ей заблагорассудится. Словом, решила остаться на ночёвку у Вали, поскольку шумный детдом уже порядком осточертел, где всё подчинено нудным правилам. В то время как у сестры можно было жить без этого надоевшего распорядка, расписанного, как по нотам. Вдобавок Валентина позволяла ей почти всё: захочет играть – ступай – резвись с дворовыми девчонками, с которыми у неё иногда случались досадные стычки. Обычно не ладили из-за пустяка, и тогда её начинали обзывать оскорбительными прозвищами: «беспризорница», «инкубаторская» и другими унизительными словечками, после чего Юля распускала кулаки, и её стали бояться и за глаза называли «бандиткой».

Из-за таких стычек порой втайне плакала, скрывая от сестры свои нелады с домашними детьми. Но Валентина об этом узнавала от родителей тех девочек, которых побила Юля. В таких случаях Валентина подзывала всех её обидчиц, чтобы выяснить подлинную суть конфликта. Дворовые девочки находили в свою защиту не совсем искренние оправдания. Они обвиняли во всём одну Юлю, что она в высшей степени гордая, заносчивая, как что не по ней, так в ход пускала кулаки. Валентина, конечно, могла бы поверить детворе, если бы мало-мальски не знала Юлю, которая ни с того ни сего не стала бы драться. Правда, раньше такое за Юлей не наблюдалось. Валентина переговорила с ней отдельно и убедилась в её честности, но не предполагала, что та может на кулаках отстаивать своё достоинство.

Юля удивилась, когда узнала, что сестре известны те прозвища, какими девочки обзывали её. И теперь уже меньше водилась с домашними детьми. Но именно с этого времени с новой силой начала испытывать неодолимое желание узнать тайну свого рождения. Как и четыре года назад, опять спросила у Валентины об этом, однако сестра снова ничего толком ей не объяснила. Лишь сказала, что мать давно умерла, о чём она будто бы тоже мало что знает…

Ночью за Юлей пришли из детдома и увели, при этом отчитали Валентину, что взрослые люди так беспечно не поступают.

– Зачем ты меня так подводишь? – упрекнула она Юлю, которая виновато, с понурым видом молча опустила голову.

– А мы с ног сбились: на дворе вечер, а её нету. Спросили у Маши: туда же – молчит. Уже хотели было идти в милицию, и тут её подружка сразу заговорила. Смотри, Юля больше так не делай! Сестре доставила неприятность. Вот не будем пускать, тогда узнаешь, – её ругали несильно, только журили.