Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Отметим еще и почти полное отсутствие в популярной русской литературе рассказов о жизни Пресвятой Богородицы. Вместо этого мы находим здесь легенды, порой просто замечательные, о Ее заступничестве за грешников, о благодати, нисходящей от Царицы Небесной. Но никогда никаких подробностей о человеческой жизни, смиренной и незаметной, о Той, Кто была благословенна среди всех женщин. Апокрифическая литература, которая была отрадой для средневековых христиан, пришла на Русь вместе с христианством и пользовалась большим успехом, но прошла здесь своеобразный отбор, четко отразивший народные предпочтения: если «апокалипсисы», всевозможные откровения и прочие апокрифы того же рода читали с жадностью и переписывали во множестве экземпляров, то при этом русский читатель не проявлял никакого интереса к апокрифам о земной жизни Христа и Его Матери – к таким, как Протоевангелие, пользовавшееся на Западе большим успехом под заголовком «Евангелие детства Иисуса», украсившее своей наивной грацией «Золотую легенду». И все же это Протоевангелие, широко распространенное в византийском мире, оказало влияние и на византийскую литургию: его следы мы находим, например, в празднике Введения Пресвятой Богородицы во храм, а также в византийской и русской иконографии. Но для простых верующих все это осталось, если так можно выразиться, в области нереального, или скорее нематериального. Что же касается черт, имеющих отношение к повседневной жизни божественного Младенца и Его Матери, к их домашней жизни, к их повседневным жестам, то тут не только не ощущалось никакой потребности узнать об этом подробнее и больше, но, наоборот, на все это набрасывали завесу забвения.

В конце XIX века в России вышли две книги, посвященные земной жизни Пресвятой Богородицы, но у широкой массы читателей они успеха не имели, более того, некоторые даже сочли их тон скандально фамильярным. Мы позволим здесь себе одно личное воспоминание: однажды священника, окормлявшего профессиональное училище для девушек, попросили рассказать ученицам о Пресвятой Деве, чтобы привести Ее в пример этим девочкам, которым была уготована скромная и трудовая жизнь. Священник отказался, очевидно, из‑за нежелания говорить о Богородице в Ее человеческом аспекте.

Богоматерь, Матерь Христа, Бога нашего, а вовсе не человеческая мать, подобная всем прочим матерям.

Сформулировав таким образом впечатление, которое производит почитание русскими Богородицы, мы сразу предвидим возражение. Ведь именно в русской иконографии Пресвятая Дева изображается всегда с Младенцем на руках и почти никогда не изображается в одиночестве – разве не так? И тогда почитание обращено именно к Ее Материнству, а не к какому-то нематериальному видению.

Это верно при условии, что мы согласимся с тем значением, которое приписывают такому материнству. Оно носит символический характер. Иконографический тип Матери, Которая держит на руках дитя, лишен реализма: это священная фигура, у которой каждая деталь подчинена правилам, основанным на символизме. Когда мы видим богородичные иконы, на которых эти правила нарушены, чтобы дать больше жизни Младенцу и Его Матери, то можно сразу заметить, что тут иконография отходит от традиционного образца, подпадая под западные влияния, – как в достаточно известной иконе «Умиление» и в некоторых других. Иконографическая формула, которая больше всего соответствует русскому представлению о Богоматеринстве, дана знаменитой иконой «Знамения», в которой Богоматерь изображена в священной позе Оранты (обе руки подняты вверх) со Христом, изображенным в медальоне на груди. Здесь символизм достигает совершенства в выражении себя. Но опытный глаз различает его и в других известных иконографических типах (знаменитые иконы Казанской, Иверской, Владимирской Богоматери и т. д.), где Матерь держит Дитя на руках таким образом, что в материнской позе здесь ни следа не осталось от реализма. Младенец здесь – всего лишь символ материнства.

Добавим только, что в русской иконографии довольно часто встречается символизация идеи через образ младенца. Обычно младенец является символом души. Например, Успение Пресвятой Богородицы изображается следующим образом: возлежащая Богоматерь окружена апостолами, возле Нее стоит Христос и держит младенца, символизирующего душу Матери, которую Сын пришел забрать к Себе. Иной строй мысли мы находим в иконографии святого Иоанна Крестителя, где его часто изображают держащим чашу, в которой находится младенец: это символизация крещения, при этом здесь нет ни единого реалистического намека на сцену крещения в Иордане. Такие особенности (к ним можно добавить и ряд других) позволяют нам лучше понять символическое значение образа Младенца на руках у Матери. Это идея материнства, использованная здесь для того, чтобы дать выражение культу всеобщей Матери.