Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

– 11 июля 1920 г. (34-е собрание): доклад на тему «Философия, наука и религия». Этот доклад стал предметом критического отзыва в «Известиях Петроградского совета» от 13 июля, подписанного А. К. – пролетарским поэтом Алексеем Крайским (1891–1941). Автор напоминал о «зияющей пропасти между наукой и религией»; выступал против «гражданки Данзас», утверждавшей неразрывную связь и даже целесообразность философии, науки и религии (с изображением равностороннего треугольника с основанием, представляющим земную науку, и двумя сторонами, философией и религией, соединяющимися «в выси»[34];

– 19 ноября 1921 г. (104-е собрание) по поводу 600-летия со дня смерти Данте: доклад на тему «Данте и схоластика»[35];

– 1920–1921 гг. (даты не указаны): доклад на тему «Задачи творчества», а в секции «Философия культуры» – доклад «Гнозис первых веков». Другие доклады в этой секции: «Первохристианский социализм» (Иванов-Разумник), «Христиане и Христовы» (Ольга Форш), «Размышления о Блаженном Августине» (Л. Пумпянский, обращенный в православие еврей, историк литературы).

Сотрудничество с М. Горьким

Упомянутая в «Русской книге» «Всемирная литература» была одним из начинаний Горького, призванным прийти на помощь русским интеллектуалам.

Горький был противником большевистской Октябрьской революции, считая ее для России преждевременной. В «Несвоевременных мыслях», публиковавшихся в его газете «Новая жизнь», запрещенной в июле 1918 г., он осудил «тандем Ленин-Троцкий» и его «приспешников», которые считают себя «вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу»[36]. С тех пор Горький пытается оказывать материальную помощь интеллектуалам, которых новая «рабоче-крестьянская» власть считала потенциальными или реальными контрреволюционерами, лишала работы и преподавания или арестовывала: в 1918 г. М. Горький основал в Петрограде издательство «Всемирная литература», затем Дом искусств (1919–1921) и Дом ученых (1920), которые распределяли пайки писателям, деятелям искусства и науки. Во «Всемирную литературу» Горький взял на работу более 300 сотрудников для перевода и редактирования запланированных изданий. 400 книг были готовы к публикации, но из-за дефицита бумаги и идеологических препон 20 августа 1920 г. были опубликованы всего 13 книг основного издания[37]. Ю. Данзас работала для «Всемирной литературы» и для издательства Гржебина:

«В настоящее время (январь 1920 г.) Ю<лия> Н<иколаевна> состоит на службе в Российской Публичной Библиотеке, где заведует отделом инкунабул. Кроме того, она работает для издательства „Всемирная литература“, по заказу которого перевела „Воспоминания юности“ Ренана и редактирует собрание сочинений Монтескьё, Рёскина и некоторых других авторов, а для издательства З. И. Гржебина она составляет монографии Платона, Аристотеля и других знаменитых философов; этим же издательством ей заказан ряд книг по истории религий и мистических учений» (Венгеров).

Горький давно знал Юлию Данзас если не лично, то по ее «Истории гностицизма»: этот сюжет всегда интересовал писателя, который в своем последнем большом романе «Жизнь Клима Самгина» вывел сектантку-хлыстовку Марию Зотову. Зотова объявляет себя гностиком, опираясь на Иринея Лионского («Против гностиков»), но на самом деле выражает психофизическую утопию самого Горького, его энергетическую концепцию Мысли как силы и энергии, способной вылечить паралитика («Исповедь», 1908) или даже «воскресить Бога». Почти вся третья часть романа, изданного в СССР в 1930 г., посвящена этому сюжету, по меньшей мере необычному для того времени, но характерному для неортодоксальности Горького, замаскированной пропагандистскими статьями. Позиция Горького, напуганного разгулом анархизма, вызванного падением царской России в 1917 г., затем, несмотря ни на что, признавшего за большевиками единственную силу, способную восстановить порядок (сравните его «Несвоевременные мысли»), была близка к позиции Юлии Данзас.

В 1936 г., после смерти Горького, заступившегося за узницу ГУЛАГа, она публикует в доминиканском журнале «Russie et chretiente» некролог, в котором напоминает о заслугах писателя во время революции: