Юлиус Фучик

Затем у Фучика взяли оттиски пальцев, сфотографировали, как уголовного преступника, в фас и профиль, и составили длинный протокол. В нем было зафиксировано, что еще до армии Фучику неоднократно направлялись повестки в суд, однако, как только полиция давала суду адрес «последнего местожительства» Фучика, он успевал «прописаться» по новому адресу. Полицейско-судебная машинерия работала хотя и безостановочно, но нерасторопно. Папка с «Делом Фучика» распухала от новых и новых повесток в суд. И на этот раз опытный адвокат умело использовал лазейки в соответствующих статьях пухлого уголовного кодекса, чтобы добиться досрочного освобождения. Его разговор со следователем начался необычно:

— Господин следователь, прошу вас, прикажите привести из камеры рядового Фучика.

— Но, господин доктор, какого рядового? Вы хотите сказать: журналиста?

— Нет, солдата, — стоял на своем адвокат. Следователь пожал плечами и дал знак привести Фучика и растерялся при виде человека в солдатской форме.

— Почитая первейшим долгом соблюсти интересы отечества, я тем не менее не могу позволить себе и тени нелояльности в отношении военнослужащих нашей славной армии. — Адвокат показал отменное знание предмета и напомнил, что Фучик по-прежнему лицо военное, что гражданский суд не имеет права держать его под арестом, на то существует гарнизонная тюрьма.

В протоколе об освобождении значилось: «Поступивший из следственной тюрьмы Юлиус Фучик заявил, что он подал ходатайство об отсрочке отбытия наказания, каковое ходатайство еще не рассмотрено. Сообразуясь с этим, он просит освободить его из предварительного заключения, указывая, что будет проживать в доме архитектора Яромира Крейцара по Французской улице, дом 4, обязуясь не выезжать из Праги, а в случае перемены места жительства обязуется сообщать об этом суду». Так после трех дней пребывания в тюрьме Юлиус снова оказался на свободе.

ОПАСНОСТЬ НАДВИГАЕТСЯ

Пусть шлет судьба мне грозы

                                       и метель,
Но честь и правду сохраню я свято,
Не дрогнет сердце верного
                                       солдата —
Пусть новый день мою укажет
                                            цель.

Ян Неруда

Находившийся столько времени не у дел, Фучик сразу же окунулся в бурную политическую деятельность, взял снова на себя руководство «Творбой» и оказался в самом центре стремительно развивающихся событий. Взоры всех прикованы к Лейпцигу, где начался процесс по делу о поджоге рейхстага. Первый и последний гласный политический процесс в нацистской Германии. К этому времени развеялся дым сгоревшего величественного здания; не осталось пепла от громадных костров из книг, а опытные следователи из ведомства Гиммлера соответствующим образом «обработали» подставное лицо — Ван дер Люббе, и к началу процесса уверенность в его успехе была столь велика, что даже сочли возможным разрешить доступ иностранным юристам для того, чтобы они следили за ходом процесса. Еще находясь в панкрацкой тюрьме, Фучик узнал, что в Лейпциг отправился его друг, адвокат Иван Секанина.

Процесс начался 21 сентября, а уже 28 сентября в «Творбе» появилась большая статья Фучика «Школа провокаций», где он обвинил нацистов в том, что они подожгли рейхстаг, чтобы создать предлог для развязывания кровавого террора против коммунистов и антифашистов, чтобы «подтвердить законность и правомерность концентрационных лагерей, казней и пыток». В чудовищной провокации Фучик отчетливо различал черты политических и юридических нравов современной буржуазной демократии и ее опыта в разгроме рабочего движения. Только в Лейпциге эти черты приобрели гипертрофированные размеры, «масштабы карикатуры», когда «кабинетные мерки буржуазной „справедливости“ и „демократии“ подгоняются до размеров фашистской диктатуры». В течение всего процесса в каждом номере «Творбы» публиковались гневные статьи видных чехословацких ученых, деятелей культуры.

В Лейпциге прозвучал голос человека несгибаемой воли, мужества и огромной веры в победу над фашизмом, коммуниста-интернационалиста Георгия Димитрова. Силой своего духа, не сломленного арестантскими кандалами, логикой своих аргументов он загонял в тупик и гладкого, как угорь, неуязвимого и хитроумного Геббельса, и грубого, спесивого Геринга, вызванного на суд в качестве «свидетеля». «Встреча Димитрова и Геринга, — писал Фучик, — это страница истории человечества. На суде встретились яркие представители двух классов. Революционный пролетариат и буржуазия. Представитель буржуазии буквально с пеной ярости на губах приказал полиции в самой грубой форме устранить своего пролетарского антипода, Димитрова увели в темноту камеры, Геринг шел вдоль триумфальных шпалер поднятых рук.

Но победил Димитров. И весь мир склонился перед его мужеством».

Тайное становится явным, и поджог нацистами рейхстага доказан документами и свидетельскими показаниями. На Нюрнбергском процессе бывший начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер подтвердил причастность гитлеровцев к поджогу.