Юлиус Фучик

В конце сентября 1941 года Берлин направил в Прагу Гейдриха. Специальным указом фюрера «исполняющим обязанности имперского протектора Чехии и Моравии» на время «болезни» протектора барона фон Нейрата был назначен человек не просто исполнительный. «Это был один из лучших национал-социалистов, один из убежденнейших поборников германской имперской идеи, гроза всех врагов нашей империи», — говорил о нем Гитлер, и эти слова не были слишком пристрастными и преувеличенными. Рейнгард Гейдрих, бывший флотский старший лейтенант, соединил в 27 лет свою судьбу с нацистским движением и с его вооруженной гвардией — СС. С головокружительной быстротой он прошел путь от рядового члена небольшого отряда СС в Гамбурге до шефа Главного управления имперской безопасности, центра, которому было подчинено все: и гестапо, и уголовная полиция, и другие службы. Он особо приглянулся фюреру в «ночь длинных ножей», когда действовал так вероломно и жестоко, что даже многие видавшие виды ветераны нацизма стали его побаиваться и произносить его имя шепотом.

В Прагу Гейдрих прибывает 28 сентября, в день святого Вацлава. И день выбрал этот не случайно. Почерк нового протектора виден во всем. Вдоль почетного караула вермахта, СС и полиции на Градчанской площади пружинисто шагает высокий и стройный генерал. Левая его рука сжимает шпагу, правая, поднятая для приветствия, простерта к крамольному и таинственному городу, где он должен «навести порядок». В конце первой шеренги Гейдрих неожиданно остановился и решительно направился к парадному входу в Град. Тех, кто стоял во второй шеренге, генерал удостоил только презрительным взглядом. Чешское правительство? А что им, собственно, здесь надо? Кому это пришло в голову ставить их рядом с немцами из рейха? Нет, с этими пережитками дипломатических церемоний, которые терпел Нейрат, пора кончать.

Уже на следующий день в стране вводится осадное положение. Теперь «любые действия, ведущие к нарушению общественного порядка и хозяйственной жизни», «хранение оружия» и «проведение любых собраний» караются смертными приговорами. А они следуют один за другим. Казнены тысячи чешских патриотов, коммунистов. Преследованиям подверглись даже те, кто не имел ничего общего с движением Сопротивления. Премьер-министр протектората генерал Элиаш арестован по обвинению в «государственной измене» и предан немецкому суду. Пусть же поймут наконец представители коллаборационистской чешской буржуазии, что Берлин не намерен делить с ними экономическую и политическую власть в этой стране. В это время нацистам казалось, что войну с Россией они уже выиграли и можно начинать перед доверенными лицами раскрывать свои карты, приступать к полной германизации «чешского пространства».

«Эта территория раз и навсегда должна быть заселена немцами», — под гром аплодисментов заявил перед избранными слушателями Гейдрих в зале заседаний Чернинского дворца. В начале октября Гейдрих изложил уже не в общих чертах, а в деталях свою программу превращения протектората в «боевое пространство», где должна осуществляться «борьба против любого проявления чешской самостоятельности», потому что «чех — это славянин». Тем, кто способен к онемечению, найдется работа в рейхе, откуда они уже не вернутся. Тех, кто не способен к онемечению, «придется поставить к стенке…».

Эти «откровения» не предназначались для широкой публики, рейху нужна была квалифицированная рабочая сила здесь, в протекторате, превращенном в оружейную мастерскую Европы. Нацистская оккупационная политика по отношению к чешскому населению строилась на хитроумном сочетании террора и тактических маневров, создающих иллюзию порядка. «Все мероприятия, могущие вызвать возмущение, вменяйте в обязанность проводить самим чехам, — приказывал Гейдрих. — Немцам же вменяйте в обязанность осуществлять то, что может вызвать одобрение!»

Свой голос подал миллиардер, обувщик Ян Батя, самая крупная фигура на чехословацком капиталистическом Олимпе, брат погибшего в 1932 году Томаша Бати, основателя обувной фабрики. Тот самый Батя, кто в июне 1936 года обращался в областной суд в городе Угерске Градиште с жалобой на Фучика и возбудил против него «дело» за распространение коммунистических листовок. Он представил Герингу план переселения чехов в патагонские пустыни Южной Америки. В комментариях к проекту Батя писал: «С переселением чехов исчезнет дух взаимной неприязни между немецким и чешским народами. Чехословакия мешает немцам, и сам Геринг мне сказал, что мы живем на немецком подворье, что мы должны это осознать и соответственно поступать. Я убежден, что это и есть способ, с помощью которого сапожник Батя сможет войти в историю немецкого и чешского народов как инициатор нового движения мирового переустройства и умиротворения. Покуда чешский народ будет оставаться здесь, он будет болячкой на немецком теле» (Ян Батя был после войны заочно осужден как военный преступник, умер в 1965 году в Латинской Америке. — В. Ф.).