Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева (СИ)

— Рогатый! Не беси! Не тяни кота за фаберже!

— Юльк… Понимаешь… Та гейша, походу, суккуба или одержимая ею… Ну японский мононокэ. Ну Кицуне-цуки какая-нибудь… Вселилась, вот все и бесятся…

— Суккуба!? Они ж сказочные!.. Стоп! — Уставилась на чёрта. Тож сказочного. Библейского. — Твою ж… Куда я попала?

— Ар, а ты, это… чо по-свойски не можешь её приструнить?

— Юльк тут, понимаешь… Она не из наших… И еще… у нас кто сильнее, тот и прав…

— Понятно… — слабак значит. — Чо делать?

— Избавлять девку надо… Экзорцист хороший тут нужен… Ток… ты это осторожнее! Чтобы он и нас с тобой ненароком не изгнал!

Избавлять? Изгонять? Экзорци… Священника звать? Да щаззз! За мое ползанье на карячках я тебе, тварь, только хардкор устрою! Ток чо делать?Молодежь к ней заслать? Ага — охмурит, вырвется и перетрахает тут окончательно всё…

Самой лезть? Так за пару-тройку секунд Беляев нахрен и меня вытолкает и опять перетрах устроит…

Вылезла из рубки на мостик, заорала:

— Старый! Засухин, ты, мать его, где!?

— Григорий Павлович, что случилось?

— Ничего. Но щас случится! Бабу японскую из моей каюты срочно тащи ко мне на корму!

Старый аж опешил.

— Палыч, ты это… герой и всё такое… многое позволено, многое спустят, но при команде…

— Бегом сказал!

Сплюнул. На палубу! Ушел…

Смотря в его злую спину, доперла — не поняла, он чо вообразил я ее там, на корме при всей команде буду того? Сама!?

А чо? Буду, сука, буду! А пока на бегом корму, к шторм-трапу, там удобнее…

Вывели. Семенит. Глазки в пол. Ну иди, иди сюда, моя красотка намалёванная! Перебирай ко мне ножками!

Сука, а бодренько чапает! Четыре дня без воды и еды в запечатанной каюте, а выглядит как-будто тока из спа-салона! Отожравшаяся, довольная и пыщущяя…

Стою, жду. А саму уже от желания потряхивает, живот тянет, горячо. И в штанах больно. Давит…

Беляев рваться начал.

— Юлька, ты это… кончай тут нас пугать! — это Ара. Ещё и Изька опять в комок сжалась и заревела. — Юлька, кончай придуриваться!!!

Подвели. Стоят. Провела ладонью по щеке гейши. Нежная кожа. Бархатистая. И аромат мускуса. Как тогда в Синдзюку у Годзиллы…

Беляев замер, застыл. Ара застыл. А Изька к потоку слез и соплей еще и кулачки в рот грызть сунула.

— Отошли все!

Засухин опять сплюнул. Верблюд, мля… Матрос сомнамбулой качнулся, но оттянутый старым помощником все же шагнул назад.

— Ещё!

Отшагнули. Джапка подняла на меня глаза. В глазах — бездна, презрение и превосходство! Я ж наоборот глаза опустила, и руку ей на поясок кимоно. Тоже опустила. Поглаживая живот, прихватывая ткань, подтягивая.

Сил нет сопротивляться. Тянусь к ней губами.

Ара завыл. Беляев в экстазе застонал. А я нашла силы, подняла глаза на ухмыляющуюся тварь. Улыбнулась. И со своей оставшейся воли, со всей злости и ненависти, со всей дури рванула за поясок на себя и за борт. Скидывая в хоть и слабо, но кипящий бурун кильватерного следа.

Беляев рванулся за джапкой. Меня чуть из сознания не вышиб. Устояла. Хорошо за крыло почти распластавшейся Изьки споткнулся, но и так… Пришлось одной рукой до крови в леера цепляться, а другой — матросу в зубы. Пресекая прыжок идиота.

Ещё и Засухин за воротник робы успел матросу вцепиться. Помог не пустить и оттащить.

Ток когда отошли на пару кабельтовых от кровавого пятна отпустило. Сука! Кровь из носу и бабочки в животе сдохли…

— Всем разойтись! Помощник… Палубу от твоих плевков отдраить до блеска!

— Григорий Палыч, подождите! Это что ж за чертовщина была?

— Засухин, а сам тупой? Не догадываешься? Разжёвывать надо?

Прошла, хлопнув дверью, в рубку, Беляев выл и катался. Долбанула. Задёргался, но не прекратил. Долбанула ещё раз уже со всей дури. Достал! Затих. Даже Изька просекла и заткнулась. Отползая. Паршиво-то как… Сдохнуть хочется. В тишине…

Так нет же! Не дали! Тут, сука, козёл внутренний рогатый прикопался!

— Юльк, а тебя в детстве дразнили?

— Нет.

— А в агентстве дразнили?

— Да. Юлька-кастрюлька.

— Жрала много?

— Нет!

— Кипятилась?

— Нет. Крышечка съезжала когда бесят!

Догнал и заткнулся. А я уставилась на белое с красным полотнище. На всё больше выползающей из-за немецкого крейсера такой знакомой корме бронепалубника «Акаси».

Здравствуй, жопа. Приплыли…

Глава 9

Циндаосские терки

Головная боль капитана мор я

Немецкое колониальное владение Циндао. Кабинет губернатора города и порта Циндао капитана цур зее Оскара фон Труппеля.

Только что закончилось экстренное совещание, собранное гросс-адмиралом Притвицем по результату вопиющего инцидента в бухте Августы Виктории. А если говорить прямо, то беспрецендентной наглости, вылившейся в боестолкновение русской канлодки «Кореец» с двумя японскими миноносцами 9 отряда.