Юлл

Рауль Боун отложил газету, откинулся в плетёном кресле и глубоко задумался. Разные мысли крутились в голове директора Йоханнесбургского вычислительного центра. Известия о встречах с неопознанными летающими объектами в последнее время всё чаще появлялись на страницах различных газет и журналов, и волновали воображение впечатлительного Боуна. Он с жадностью собирал и читал все сообщения об НЛО. На своей вилле в Дурбане, он установил мощный телескоп и часто поздними вечерами и ночами просиживал возле него, в надежде увидеть загадочные объекты пришельцев своими глазами. Самой заветной мечтой Рауля Боуна, о которой он никому и никогда не говорил – было войти в контакт с представителями внеземной цивилизации. Эта мечта жила глубоко запрятанная в самом сердце директора вычислительного центра. Он, даже, неоднократно видел во сне, как летающая тарелка садится прямо в саду его виллы, и из неё выходят пришельцы. Боун встречает их и принимает у себя, вступая в контакт. А потом…У него даже голова кружилась, когда он представлял себе это потом…

Это лето выдалось необычайно жарким. Был летний полдень, столбик термометра показывал сто градусов по фаренгейту. Яркое Солнце стояло в зените и нестерпимо жгло раскалённую землю, людей и пальмы не побережье Индийского океана. Раскалённый зной потоками изливался с безоблачного неба и заполнял собой колеблющийся воздух, делая его вязким и осязаемым. Над прибрежным песком призрачно дрожало разогретое марево, искажая отдалённые предметы. Боун легко, не смотря на свои пятьдесят четыре года, вскочил с кресла и, забрав со столика газеты, ушёл с веранды внутрь виллы. Внутри было сумрачно и прохладно, чуть слышно жужжал кондиционер, сквозь опущенные жалюзи виднелся кусочек моря, по которому белыми барашками пробегали упрямые волны. Боун позвонил в колокольчик, и через несколько минут в дверь вошёл чернокожий слуга. Он остановился в дверях и слегка склонил свою курчавую голову. На вид ему было лет сорок, чёрная кожа казалась ещё темней в сумраке комнаты. Чёрные курчавые волосы, крупный немного приплюснутый нос и полные губы выдавали в нём чистокровного аборигена. С его тёмной кожей контрастировала девственно белая открытая майка с яркой надписью ABBA, дополняли наряд короткие, песочного цвета шорты и видавшие виды шлёпанцы.

– Что хочет мастер? – спросил слуга, опустив глаза в пол и не глядя прямо на хозяина.

– Две бутылки Кока – колы и фрукты, – отрывисто бросил Боун, поворачиваясь к слуге боком.

Слуга мягко, с долей степенного достоинства, поклонился и бесшумно исчез. Директор вычислительного центра считал себя либералом в вопросах расовых и человеческих отношений, но чернокожих он недолюбливал. Хотя, если бы кто-нибудь спросил Рауля Боуна, за что тот так относится к чернокожей части населения, он не смог бы чётко ответить на этот вопрос. Единственным коренным африканцем, к которому Боун относился более – менее терпимо, был доктор физико-математических наук – Лео Мабулс. Он терпел доктора Мабулса и, даже, иногда, защищал его от нападок белых коллег, потому что Лео был ему нужен.