Юлов Юрий Фермер

- Вот тебе и тихушник. Я так и думал, что с тобой надо быть осторожнее. А теперь послушай меня: еще Довлатов сетовал, что о водке (я склонен думать, он имел в виду любую гарь, освобождающую мысль) сказано много плохого и ничего хорошего. Посмотри на нас. Ты умный, тебе не надо объяснять - на кого. Вспом­ни историю страны и пространства. Поройся в энциклопедиях, проанализируй век исторически активных личностей. Регулярные войны истребляли поколения сорока-пятидесятилетних. Дети и женщины оставались дома - мужчины шли во­евать. Приходили враги - и они выходили вперед, выполняя долг перед семьей и Родиной. Они уже не были проворны и живучи, а смерть не оставалась в долгу.

А теперь самое главное: войны тоже затевают не пацаны. Они могут только подраться - у них сильно жизнелюбие. Старики воюют в крайнем случае, предпо­читая худой мир. Я о лидерах государств - можешь проверить.

И подвожу к выводу: мы - невостребованные воины, ни в грош не ставящие жизнь. И пьянство наше - альтернатива войне. Как это я так резко, а?

Валерка победоносно-выжидательно улыбнулся.

- Македонский, кажется, молодой был.

Валерка вздохнул:

- Дался тебе Македонский. Обезьяна, ничего не понял.

КУНСТКАМЕРА

- Первое, с чем я хотел бы вас ознакомить, - кунсткамера. По большому счету она не представляет собой ничего необычного. Скорее всего, вам приходилось встречать нечто подобное в музеях и охотничьих магазинах. - Шонер толкнул дверь и пригласил войти.

Вспыхнули вертикальные лампы дневного света, установленные по стенам комнаты, но тут же исчезли из сознания, так как возникла картина тропических джунглей, освещаемых полуденным солнцем. Почти одновременно (после секунд­ного оцепенения) скептически настроенный мозг выдал оценку: даже если чучела и были сделаны талантливым таксидермистом, то решение расположить их и при­дать им соответствующие позы, наделить обличье такой свирепо-обыденной на­правленностью мог только художник - творец, живущий в отрыве от реальности и отчаянно пытающийся по зыбкому канату искусства перейти от возбужденного кошмарами сознания к умиротворенному восприятию действительности.

Прямо у моего правого колена, разведя черные губы, оскалилась собака динго, казалось, уже вкусившая плоти, о чем свидетельствовала застывшая кровавая струйка из уголка ее рта. Хотя, возможно, именно она и была причиной смер­ти громадного сумчатого волка, лежащего на боку, вздернувшего, да так и не опустившего в смертельной агонии заднюю лапу. Я прошел в центр зала, чтобы дать возможность осмотреться остальным, и оказался под распущенным веером лирохвоста, который прихотью художника устроился на ветке пальмы. Прямо передо мной сидела сова (опять же капризом творца занесенная в кунсткамеру), повернутая. Короче, лапки ее обхватили сучок, но голова была развернута в противоположную сторону. Снизу шипели (нет, какое шипенье! - полумрак и тишь) какие-то крысообразные сумчатые. В верхнем углу, чмокая, жрал банан коала, а в нижнем самозабвенно оплодотворялись казуары.

- А человек при чем? - вывел меня из полутранса Валерка.

- Человек - неотъемлемая часть Природы. Именно так - «неотъемлемая»! Все­вышний подарил ему возможность быть любимым из ее детей, - ответил Шонер.

Действительно, в левом углу, отделанном под каменный пригорок, скорчив­шись и закрыв лицо ладонями, сидела человеческая особь. Похоже, юноша. Вер­нее, подросток.

- Развиваю вопрос, - с журналистским темпераментом продолжил Валерка: - Вы делаете чучела из людей?

- Нет, мой молодой друг, - ответил Шонер и при этом поднял вверх почему-то не только указательный палец, как делают все преподаватели, но и находящийся рядом с ним средний. - Просто вы не знаете, что представляет собой человек. Но вопрос убеждает в частичной подготовленности к тому, что я собирался изложить. Давайте бегло осмотрим зал океанических рыб и комнату мозга. А после десяти­минутного перерыва, в течение которого можно будет обменяться впечатлениями и получить информацию по элементарным вопросам у Артура, я проведу вас в клинику.

Наверное, зал океанических рыб неплохо бы воспринимался при одиночном обзоре, но когда в правое плечо дышала Марина, а в левое ухо - Валерка, осмотр был обречен на неуспех. Разве что запомнился вездесущий крокодил, челюсть синебрюхого кита и акуленок-зародыш.

В комнате мозга наряду с заспиртованными образцами, добрых две трети из которых принадлежали видам животных, о чьем существовании мы никогда и не слышали, имелся и человеческий мозг, правда, несколько меньших размеров, чем должен был быть.

ПЕРЕКУР