Юми и укротитель кошмаров

Он быстро спустился из святилища и надел сандалии. Краски оставил вместе с портретами горожан, которые нарисовал, пока дожидался карту. Ему предстояла работа не художника, а девушки, повелевающей первичными духами.

Снаружи он встретил Лиюнь, тихо беседовавшую с Хванчжи и Чхэюн. Все три женщины поклонились, увидев его. Они уже привыкли к тому, что он заканчивал медитацию, когда вздумается.

Художник подошел к ним, собрался с силами и обратился с заготовленной Юми речью.

– Духи явились ко мне и велели уничтожить машину, привезенную мудрецами. Причины мне неведомы, но я верю, что машина причиняет им страдания. Этим отчасти объясняются мои странные действия. Я старалась понять, как соотнести мои обязанности и нормы поведения, которым меня учили, с этой загадочной просьбой духов. Хочу, чтобы вы помогли мне собрать горожан. Вместе мы отправимся к мудрецам и потребуем уничтожить машину.

Женщины уставились на него. Художник старался не дрогнуть. Он был доволен – произнести речь оказалось гораздо легче, чем он ожидал.

Ставки крайне высоки. Авторитет Юми ждет серьезная проверка. Насколько сильна ее власть над людьми?

– Избранница, вы уверены? – спросила наконец Лиюнь.

Юми подошла и ответила, а Художник повторил:

– Лиюнь, я еще ни в чем не была уверена настолько. Это действительно воля духов. Вы поможете мне. Либо так, либо вам придется лишить меня статуса йоки-хидзё и удерживать силой, потому что я намерена разделаться с этой машиной прямо сейчас.

Художник удивился твердости ее слов. Он думал, что таким тоном разговаривают только с нерадивыми ученицами, плохо складывающими камни.

Чхэюн и Хванчжи посмотрели на Лиюнь. После небольшой паузы та поклонилась.

– Вы йоки-хидзё, – сказала Лиюнь. – Если вы тщательно обдумали все возможные последствия для себя и всей нашей организации…

– Права я или нет, – ответила Юми устами Художника, – меня все равно заподозрят в зависти. Будут считать сумасбродкой, потерявшей самообладание от страха перед машиной, способной меня заменить. Вероятно, я в любом случае буду отстранена. Но все равно я выполняю волю духов, как вы меня учили.

– Возможно, вам придется провести остаток дней в заключении, – прошептала Лиюнь. – Под замком и бдительным надзором.

– А вы будете разжалованы, – ответила Юми. – Я знаю, Лиюнь. Знаю.

Лиюнь помешкала, затем отвесила глубокий, грациозный поклон.

– Избранница, – произнесла она (высоким стилем), – мы ваши верные слуги.

– Да! – воскликнула Хванчжи, схватив Художника за руку. – Избранница, я знала, что с этими мудрецами дело нечисто. К нам в деревню приезжали другие мудрецы из университета, и это были добродушные, спокойные дяди. Помогли нам спасти посевы от болезни. А эти целыми днями что-то вынюхивают да поглядывают исподлобья.

– За дело, женщина! – осадила ее Лиюнь. – Приведи городских чиновников. Приказ об уничтожении машины должен одобрить старший судья. Избранница, этого будет довольно?

– Довольно, – ответил Художник. – Благодарю вас.

Через полчаса они уже маршировали по городу в сопровождении не только старшего судьи, но и двенадцати дюжих горожан с кувалдами для ломки камня. Художник шагал во главе процессии, Юми рядом. Она заметно волновалась, но в то же время испытывала облегчение.

– Ну что, этот план оказался лучше? – прошептала девушка.

Художник кивнул.

– Но в одном ты ошиблась, – тихо произнес он. – Сказала, что машина способна тебя заменить. Это не так.

– Но…

– Она умеет призывать духов, – объяснил Художник, – но ей неподвластно искусство. Юми, любое искусство создается с умыслом. Радуга красива, но она – не искусство. В основе любого искусства лежит созидание. Творение человеческих рук. Есть машины, поднимающие невероятные грузы, но, когда, например, Тодзин поднимает тяжести, непосильные для других, это производит более яркое впечатление. – Он улыбнулся ей. – Мне все равно, насколько умело машина складывает камни. Важно, как это делаешь ты.

Юми улыбнулась в ответ, и их руки на миг соприкоснулись, излучив тепло.

Вот и шатер мудрецов. Машина не на улице – мудрецы часто закатывали ее внутрь, чтобы проверить исправность. Старший мудрец – Художник так и не запомнил его имени – вышел наружу. На голове у него, как обычно, высокая шапка. Увидев приближающуюся группу, он застыл как вкопанный.

– Мудрецы, – обратился к нему Художник, – волею духов мы пришли уничтожить вашу машину. Пропустите нас.

Мудрец мрачно посмотрел на него, затем прокричал, повернувшись к шатру:

– Сунчжун! Они пришли!

– Так рано? – Сунчжун, наиболее подкованный в механике из мудрецов, высунул голову из шатра.

– О да, – ответил старший мудрец. – Похоже, боя не избежать.

Сунчжун тяжело вздохнул, достал какой-то прибор и включил. Художник не понимал, что он делает, но всяко это была не та реакция, какую он мог ожидать. Мудрецы не удивились и не испугались. Скорее они были огорчены. Возможно, тянут время. Из шатра выглянул Хонам и вручил что-то старшему. Очки? Тот надел их и повернулся к Художнику.

– Отойдите, – сказал Художник, – и отдайте нам машину.

Вместо этого старший мудрец внимательно осмотрел его.