Юми и укротитель кошмаров

Тьма выглядела на удивление прозрачной (и Юми для этого даже не требовалось разжигать олово. Возможно, потому, что она сама была из той же субстанции. Оказавшись в Пелене – на дереве, которое с каждой минутой все уменьшалось, – Юми увидела внизу мрачные руины. Там ничего не росло; лишь темные камни лежали, веками укрытые от солнца. Городок за ее спиной таял. Юми видела, как сжимается увенчанная куполом колонна. Что-то внутри у Юми оборвалось, когда она осознала, что даже солнечный свет, в котором она любила нежиться, и свет Дневной звезды – все это было фальшивым.

(К слову, она ошибалась. Солнечный свет был вполне настоящим – купола над населенными пунктами пропускали его, но не отражали. Поэтому Юми наслаждалась вполне реальным солнцем, а вот мы, осматривая планету с высоты, не могли заметить городов-тюрем. Кроме того, жар, источаемый землей, тоже был подлинным. Его генерировала машина с помощью концентрированной инвестированной сущности.)

С высоты Юми различала вдали другие колонны с куполами. Они тоже казались ей прозрачными и яркими, словно свечи, зажженные в ночи. Тюрьмы тринадцати йоки-хидзё. А посреди всего сверкал громадный город – наверняка столица, Торио. Родина фестиваля. Резиденция королевы.

Юми удалялась от него.

Невелика проблема – в отличие от того, что ее дерево растворялось все быстрее, соединяясь с дымчатым сумраком. Внизу собирались густые тени. Мудрецы не сдавались. Неудивительно, ведь она маячила в небе, точно яркий флаг, который невозможно не заметить. Когда дерево окончательно перестало быть похожим на дерево, оно начало снижаться, и Юми, зажмурившись, вцепилась в него со всей силы, прижавшись лбом к коре.

«Умоляю! Духи, умоляю вас! Пусть оно выдержит!»

Кора вдруг затвердела. Дерево перестало терять высоту. Юми удивленно открыла глаза – и устыдилась своего удивления. Она ведь помолилась, и духи ответили. Просто… раньше они не отзывались так быстро.

Тут она снова начала падать, а дерево – растворяться.

«Нет! – мысленно вскричала Юми, и дерево вновь обрело плотность.

Дело было в том, что…

«Все, во что я верю, правда, – догадалась Юми. – Это дерево соткано из Пелены. Представив его чем-то иным, я могу сделать его реальным».

Не успела она об этом подумать, как дерево действительно обрело твердость.

«Так же и с ветром, – решительно подумала Юми. – Мне повезло. Он дует в нужном направлении».

Дерево покачнулось на ветру, поворачиваясь к Торио. К машине.

* * *

Час спустя художники собрались на западной окраине города. Раскатали холсты, расставили большие тушечницы. Кто-то отвечал услугой на услугу. Кому-то припомнили старые обещания, кому-то дали новые. Всего собралось тридцать семь человек.

Художник наблюдал за происходящим с мучительной тревогой: а вдруг нападение случится до того, как будут закончены приготовления? Но еще он чувствовал благодарность, поскольку на его зов откликнулось десять-пятнадцать процентов от числа городских художников. Друзья не ограничились полумерами. Да, отряд невелик, если сравнивать с силами врага. И ни у кого, кроме самого Художника, не было встреч со стабильными кошмарами.

И все же ситуация несравнима с той, как если бы ему пришлось сражаться в одиночку.

– Мы готовы, Аканэ, – обратился к девушке долговязый художник. – Что нам теперь делать?

– Ждать, – ответила та. – Могут появиться враги. Опасные. Держите тушь под рукой.

Все разбились на небольшие группы, тихонько переговариваясь; кто-то уселся у стены складского здания. Художник повернулся к Пелене, внимательно наблюдая.

Он ждал.

И ждал.

Прошел час. Число недовольных возрастало. Волнение Художника усиливалось. Что, если он выбрал не то место? Что, если художникам наскучит ждать и они разойдутся до нападения?

Что, если…

Пока Тодзин увещевал лидера одной из групп, подошла Аканэ, сложив руки за спиной. Вид у нее был усталый.

– Никаро, – сказала она, – сестра в безопасности? Пожалуйста, скажи, что она сейчас в твоей квартире.

– Она… не будет рисовать. Я потом объясню. Не волнуйся за нее.

«Я поволнуюсь за всех нас», – подумал он.

Говорить правду – одно. Объяснять, что случилось с ним и Юми… Для этого время неподходящее.

Аканэ озабоченно оглянулась на Пелену. Затем вновь посмотрела на Художника.

– Объясни еще раз, чего мы ждем.

– Они придут, – уверенно заявил Художник, прежде чем Аканэ успела продолжить. – Сто кошмаров. Наверняка.

– Если не придут, ничего страшного.

– Это не так – вы рискуете репутацией, – возразил Художник, заметив, как на него смотрят некоторые коллеги, узнавшие, что он в деле.

Приглашая других художников, его друзья благоразумно не упомянули о том, кто все это затеял.

– Тодзин верно сказал. – Аканэ пожала плечами. – Если что, походим немного с красной физиономией. Ничего страшного.

– Аканэ, – сказал Художник, – я понимаю, что это звучит бредово, но я действительно разговаривал с кошмаром. Не могу точно объяснить, но… обещаю, нападение будет.

– А если… не будет?

– Я не лгу вам, – напряженно проговорил он. – С меня хватило.