Юмор и мистика! Дед мой был дворником. Тайна старинной кружки

Алла Афанасьевна взяла несколько листков и начала читать. Захарыч замер в томительном ожиданье.

– Ну что ж, первое впечатление положительное, – сказала она. – У вас хороший стиль и чувствуется талант.

– Спасибо.

***

Антонина Григорьевна мыла с Верой на кухне посуду. Семён сидел на диване и читал журнал. На кухню зашла Надежда.

– Можно я с вами поболтаю? А то мой Иннокентий так намедитировался, что уснул.

Надежда подошла к окну и посмотрела в сторону сада.

– Мам, а что если наш папа и впрямь прославится?

– Ну и пусть, – спокойно ответила Антонина Григорьевна, – лишь бы сладкого не переедал.

– А ты не боишься, что он тебя бросит?

– Как это бросит?

– А вот так! Начнут ему писать всякие поклонницы, и какая-нибудь помоложе охмурит нашего папочку, и утянет в ЗАГС.

– Да кому он такой нужен кроме меня дуры? – с иронией произнесла Антонина Григорьевна.

– Ну, не скажи. Сейчас такие хищницы кругом снуют. Любого проглотят и не подавятся.

Антонина Григорьевна задумалась.

– Мам, а может, сходишь, посмотришь, как там наш папочка? – с беспокойством произнесла Вера.

Антонина Григорьевна засомневалась.

– Неудобно мне как-то.

– Если хотите, я могу сходить, – предложил Семён.

– Правильно, Сеня, сходи! – обрадовалась Надежда. – Посмотри, что они там делают.

– Хорошо, посмотрю.

Семён отложил в сторону журнал и, поднявшись с дивана, вышел из кухни.

***

В саду, прячась за яблоней, Семён увидел весьма живописную картину. Алла Афанасьевна раскачиваясь в кресле, читала листки с ещё не прочитанными стихами, а Захарыч, сидя рядом на табуретке, отгонял от неё мух уже прочитанными.

– А вот это мне нравится! – сказала Алла Афанасьевна, отложив в сторону одно из стихотворений.

– Да, это стихотворение у меня удачно получилось, – подтвердил Захарыч. – Я его в старых… в старом стиле написал.

– А вот это опять грустное, – сказала Алла Афанасьевна, читая следующее. – Матвей Захарович, почему у вас так много грустных стихотворений?

– Не знаю. Как-то само собой получается.

– Но согласитесь, читателю ведь иногда хочется и жизнерадостных стихов, которые можно почитать вот в такой прекрасной обстановке, чтобы просто отдохнуть, а заодно и позагорать.

– А у меня есть и такие стихи! Сейчас я их вам принесу!

Захарыч поднялся с табуретки.

– Да вы не торопитесь, – крикнула ему Алла Афанасьевна, – я не спешу!

Семён, на всякий случай, спрятался за ветки. И вовремя. Захарыч, как угорелый, пронёсся мимо него в дом и вскоре выбежал оттуда с ещё одной стопкой бумаг и двумя пластмассовыми лежаками для загорания.

Когда Семён снова выглянул из-за яблони, он обомлел.

Алла Афанасьевна в купальнике лежала на лежаке, подставив под ласковое солнце заднюю часть своей стройной фигуры, а рядом на другом лежаке в шортах и футболке с номером тринадцать лежал Захарыч. Только теперь они уже обсуждали жизнерадостные стихи.

– Вот это фигура! – восхитился Семён. – Ей бы не в редакции, а доме моделей работать!

Как заворожённый, Сеня смотрел на Аллу Афанасьевну, но вдруг где-то в кустах раздался подозрительный треск. Семён подошёл к кустам. Среди веток он увидел знакомый силуэт Вити с видеокамерой в руках.

– Пляжную сцену снимаем? – поинтересовался Семён.

Витя от неожиданности растерялся.

– Да я просто так… – смущённо забормотал он.

– Просто так, даже кошки не мяукают. А ну, давай, вылазь.

Витя вышел из кустов.

– А ты знаешь, что снимать на видео обнажённых людей без их согласия нельзя? – пожурил брата Семён, – и, между прочим, это уголовно наказуемо.

– Я больше не буду, – пообещал Витя.

– Ну, это ты прокурору будешь говорить, – пошутил Сеня и, взглянув ещё раз влюблёнными глазами на Аллу Афанасьевну, похлопал брата по плечу.

– Ладно, пойдём отсюда, пока тебя твой папа за этим занятием не застукал.

***

– Что-то Сеня так долго не идёт, – обеспокоенно произнесла Антонина Григорьевна. – Уж, не случилось ли чего?

– А ты отнеси им чаю, и сама всё узнаешь, – посоветовала Вера.

– Чаю они от меня не дождутся, – сердито произнесла Антонина Григорьевна.

– Ну, давайте, я схожу, – предложила Надежда.

– Подожди, – остановила её Вера, – кто-то идёт.

В кухню зашли Семён и Витя.

– Бабушка, – с порога крикнул Витя, – а в саду дедушка с Аллой Афанасьевной голые лежат!

– Что? – испуганно воскликнула Антонина Григорьевна.

– Да не слушайте вы его! – поторопился объясниться Семён. – Они просто загорают.

– Витя, – сердито произнесла Надежда, – да разве можно нас так пугать! Я из-за тебя чуть чаем горячим не облилась!

– А чего! – пробурчал Витя.

– Ничего.

Вера обняла Антонину Григорьевну.

– Мам, ты только не переживай!

– А я и не переживаю… Надо же, загорает! Со мной он последний раз лет тридцать назад загорал.

– А мне папа говорил, что загорание омолаживает организм, – поделился рецептом молодости Витя.

Надежда укоризненно посмотрела на сына.

– Виктор, прекрати свои неуместные реплики!

– А хотите, я свистну, и дедушка сразу в туалет убежит? – предложил Витя.

– Не надо свистеть, – строго сказала Надежда, – денег не будет!

– Всё, я больше не могу! – не выдержала Антонина Григорьевна, поднимаясь из-за стола. – Пойду, посмотрю, чем там мой ямщик занимается.