Юмор — выше пояса. Записки сатириста. Смехотворения

Якутская снежинка

– Морозы там…
Там золото
и там алмазы…
Оттуда богачами едут все домой… —
Так, провожая,
мне друзья твердили разом
и одобряли вновь
поступок скромный мой.
И вот впервой ступаю
по земле якутской,
по щедрой этой
и остуженной земле.
И чую я в саха[4]

пыланье крови чуткой.Гляжу в глаза мне не знакомые смелей.
И – Боже!
Что смущённо вижу?
Что за чудо?!
Красавица по улице идёт-плывёт.
Точь-в-точь башкирочка,
любовь моя…
Откуда?
Её не вижу я уж тридцать первый год.
Как не погладить смоляные эти косы
и не вглядеться нежно
в карие глаза!
Свежа любовь моя
в якутские морозы!
Чиста, юна она…
Словами не сказать!
Она, похожая на дивную снежинку,
растает, думаю, в объятиях моих…
Но глянула —
и остудила,
освежила
и пристрожила
чувств разгул в единый миг.
И надо же!
Батыр задорных сабантуев
теперь вот замер на глазах у всех.
С трудом свою ошибку осознав простую,
я раскисаю,
таю,
как весенний снег…
Конечно, правду
мне друзья твердили разом:
– Оттуда богачами едут все домой…
Морозы там…
Там золото
и там алмазы…
Но знать не знали стороны одной —
другой:
землёй суровой
человечья правит ласка.
Сердцами правит же ЛЮБОВЬ.
Она —
к бессмертью – верьте! —
неизменная указка.
Она —
непреходящая вовек весна.

Слово старого юмориста молодому главе

Здоровый смех творит своё.
Свой совершает труд.
Давай рассудим сообща,
вдвоём:
ты —
не король,
а я —
совсем не шут.
Кого-то можешь щедро одарить,
кого-то…
Но народ побереги.
К чему такой задор
и прыть?
Смеются над тобой
твои враги.

Переводы с башкирского Ивана Тертычного

Юмор на уровне пупка, а то и ниже – но до пояса

Демократия в мини юбке

Вот что значит жара, сразу все женщины в десять раз доступнее стали – всё оголено.

И вот я уже не чуя ног бодро шагаю за одной красавицей в коротенькой юбочке. Хо-ро-ша! Хотя если прикинуть, так ли уж она мне подходит? Вот пытаюсь её обогнать, а не могу. Нет, в наши годы у девчат ноги покороче были… Прямо взмок весь, ухлёстывая за такой длинноногой.

А тут следом, краем глаза вижу, одна старушенция за мной не поспевает. Кажется, знакомая. Где-то, когда-то, вроде как бы видел, а вот где?.. Не помню. Хочет догнать, что-то сказать. Ой, знаю, как назойливы эти дамы в летах, не отвяжешься. Начнёшь слушать – день потеряешь. Нарочно ускоряю шаг. Она уже и по имени меня зовёт, но я как будто не слышу. Делаю вид, что страшно спешу.

Вдруг сзади что-то грохнулось, будто бревно упало. Оглянулся – и…

Дык это же наша некогда красавица-однокурсница Фируза. А тут, задрав ногу, лежит на тротуаре.

– Ну всё, сломала! – всхлипнула она. Я бросился ей на помощь:

– Что сломала, ногу?.. Здравствуй!

– Да ладно бы ногу… Привет! Как дела?

– Ребро? Шейку бедра? Да я нормально.

– При чём тут бедро-ребро? – рассердилась она. – Не видишь, каблук полетел.

– Фу, ты, слава Аллаху! – облегчённо вздохнул я. – Хорошо, что не ребро.

– Ребро сломаешь – заживёт. А вот каблук… – чуть не плачет Фируза.

Пришлось прямо на улице её успокаивать:

– Нельзя же так бежать в нашем возрасте…

– Бежать, тебе! Сам вон только что скакал, как жеребец, за той длинноногой.

– Извини, Фируза. Это я просто задумался. Вот и бежал.

– Знаю я, о чём вы, старички, задумываетесь, когда видите коротенькие юбки.

– Да не-ет… Размышлял о судьбе нашей демократии. А бежал, потому что в голову пришло одно интересное сравнение.

– Какое?