Юмор — выше пояса

– Если бы тридцать седьмой… тебя, как редактора, давно упрятали бы за решётку и журнал твой закрыли бы, как это было тогда. А пока они, мне думается, тебя берегут. Для будущего. Как компетентного кадра. Там ведь сидят, хотя и начальники, но не враги же народа.

Скоро начались перестройки, реформы. «Пни» ушли. И уже никто не указывал мне, что печатать или не печатать в сатирическом журнале. Гораздо более острые, чем тот репрессированный «Пень», произведения Александра Филиппова появлялись в «Вилах». А сам он не побоялся опубликовать в своих «Истоках» мои «разгромные» рассказы. Осторожный, на первый взгляд, Александр Павлович оказался очень смелым редактором.

Он без оглядки напечатал даже те сатирические произведения, которые испуганно отвергли мои некоторые молодые коллеги в других изданиях. Вот и думаю теперь: неужели «пни» бывают и в головах редакторов? И как это они в нынешнее, совсем бесцензурное, время могут появляться даже у молодых? Может, тут дело не во времени и не в возрасте?..

В девяностые, мягко говоря, непростые годы – а если сказать точно: в то смутное время – у Александра Филиппова ярко проявился талант публициста, общественного деятеля и поэта-гражданина с активной политической позицией. Естественно, мы с ним оказались на одной стороне баррикады. Не штыком, а пером боролись мы с разрушителями великой страны, справедливо защищая интересы обманутых и обездоленных. В то время, когда многие наши коллеги по перу успешно «перекрасились», мы с Александром Павловичем сознательно не хотели, да и не могли смириться с обманом, с несправедливостью. И на президентских выборах не сочиняли оды «всенародно любимому» Борису Ельцину, а были доверенными лицами его оппонента.

Однажды Александр Павлович позвонил мне и говорит:

– Прочитал твой новый рассказ. – Голос звучит бодро. – Занеси мне свои книги на русском языке, напишу статью о твоём творчестве.

Я оторопел.

– Нет, нет! Не надо!..

– Сам знаю, что надо. А ты чего мне запрещаешь? «Пнём», что ли, стал? Тут я вспомнил, что к печати готовится мой однотомник на русском языке, где будут короткие высказывания современников об авторе. Сказал об этом Александру Павловичу – и на следующий же день передали мне от него текст по факсу. Через пару дней я заглянул к нему в редакцию.

– Ты получил мою запись? – спросил он сходу. Я показываю ему бумагу и – нарочно:

– Эту, что ли? А её действительно ты написал? – А то!.. Что, не нравится?

– А ты точно сам написал? Может, это твоя секретарша набрала на компьютере и отправила факсом… А вот Мустай Карим точно сам написал, собственноручно. Он от души расхохотался.

– Ну, ты, «Хэнэк»! Тогда вот тебе и от меня собственноручно! – И своей рукой дописал в своей записи: «Поистине Мар. Салим пишет белым по чёрному!» Это предложение оказалось последним в ряду опубликованных в книге «Белым по чёрному» высказываний выдающихся русских писателей, таких, как Сергей Михалков, Леонид Ленч, Станислав Куняев, Алексей Пьянов, о моём сатирическом творчестве.

Мне особенно нравится его слово «поистине». И не случайно, а вполне сознательно использовал это волшебное слово и я в начале своих воспоминаний о знаменитом русском поэте с башкирской душой. Да, поистине так!

Вечно молодой Крокодил

В начале века я частенько приезжал в Москву по каким-то вопросам, утрясать какое-нибудь дело или просто посмотреть, что творится в столице.

Только было, гуляя по первопрестольной, собрался прощупать столичную обстановку, как мне навстречу – мой хороший, мой любимый Крокодил. Здоровый такой, упитанный, зубастый, клыкастый.

– Ба! Знакомые всё лица! Ты ли это в самом деле?

– Я, я! Самый что ни на есть настоящий Крокодил!

– Действительно. И вилы в твоих руках, и трубка во рту – всё натуральное, крокодильское. Значит, ты… живой?

– Как видишь, – засмеялся он, широко раскрыв свою пасть. – Слухи о моей смерти сильно преувеличены.

– И как это хорошо, мой старый друг, что ты жив-здоров. И снова будем вместе высмеивать разных там бюрократов, жуликов и прочих негодяев.

– А-а, сколько их ни высмеивай, они всё равно живут и процветают, даже крокодильих зубов, не говоря уж о вилах, не боятся. – О времена! О нравы!..

– Но всё же нам надо стоять на посту, братишка. И не пропускать пороки. Невзирая на лица, даже очень высокопоставленные. Ну да ладно, пойдём, что ли, ко мне в гости. – И повёл он меня к себе в редакцию. Оказывается, у журнала «Крокодил» теперь новый адрес. И редакция занимает не целый этаж, как раньше. От былой роскоши теперь всего-навсего три комнаты. В одной из них сидит молодой главный редактор Сергей Мостовщиков.

– А вы-то сами как живёте? – спрашивает он.

– Слава Богу и Аллаху, – отвечаю, – как в старые добрые времена. В некотором роде даже лучше. И адрес у нас не изменился, и жилплошадь не потеряли.

– Рад за вас.

– А мы – за вас.

– Так будем жить! В дружбе, как в достопамятные годы.

– Будем!