Юнармия

Скоро в их щебет ворвался ровный и четкий разговор нашего пулемета. Из поднятого дула вырывался клочками огонь.

– Эх, эх! – подпрыгивал Васька в такт пулемету. – Здорово машинка работает!

– Вот что, ребята, – сказал нам Порфирий. Ступайте-ка вы лучше на станцию.

– Зачем? – спросили мы.

– Может, вы деповским поможете. А здесь вам оста­ваться не стоит. Меня с пулеметом, того и гляди, кадеты нащупают. Чего вам зря пропадать? Ступайте!

Нам очень не хотелось оставлять Порфирия одного.

– Слушай, Порфирий, – сказал Андрей. – Пускай они идут, а я с тобой останусь. Помогать буду. Может, тебе патроны подать или что…

– И я останусь! И я! – закричали Сенька, Гаврик и Васька.

– Ну, один, пожалуй, пусть останется, – сказал Пор­фирий. – Вот ты, Семен, оставайся. А остальные – уходите, да осторожней спускайтесь, чтоб вас не заприметили.

Мы почти на четвереньках сползли с лестницы и что есть духу помчались на станцию.

У стрелок мы остановились и прислушались. Несколь­ко пулеметов строчили в разных местах, но наш можно было сразу узнать по голосу: он тараторил ровно, густо – сильнее всех других.

На путях у станции все еще бегали люди с чемода­нами. Формировался какой-то состав. Скакали на конях, спотыкаясь о рельсы, казаки.

Какие-то военные в шинелях и черкесках все еще сту­чали кулаками в дверь начальника станции. Один казак, с седлом на плече, – верно, у него только что убили ло­шадь, – так саданул кулаком в окно конторы, что стекла посыпались дождем.

– Хамлюга! Черт! Чего не отправляешь? – орал ка­зак, топча осколки стекла. – Давай поезд, а то я тебя само­го оседлаю и поеду!

Начальника станции в конторе не было, он оказался на другом конце платформы, на втором пути.

Мы нашли его там на ступеньках классного вагона. С ним вместе были его жена и сыновья-гимназисты. Друж­ными усилиями они грузили в вагон домашние вещи. Же­на держала в руках керосинку.

– Ну, этот состав, я думаю, без задержки отправят, – сказал Андрей. – Смотри, и паровоз стоит уже. Эх, при­держать бы его до красных!

В вагон рядом грузились Хаустовы и семья атамана. У вагона стоял часовой с винтовкой.

Всего вагонов было штук сорок. Из всех окон и дверей выглядывали военные.

– Отправляй! – покрикивали они в сторону парово­за. – Чего задерживаешь?

А выстрелы гремели уже совсем близко – где-то за пакгаузами и у водокачки. Женщины в окне первого ваго­на то и дело вздрагивали и закрывали глаза.

– Отправляйте же! Что вы с нами делаете? – кричали они машинисту.

Паровоз все громче и громче пыхтел. Наконец толстый кондуктор протянул машинисту путевку и приложил к губам свисток.

Вдруг откуда-то выскочил Илья Федорович и схватил его за руку.

– Стой! Кого отправляешь?

Кондуктор не успел разинуть рот, как паровоз оторвал­ся от поезда и покатил.

Несколько военных с маузерами в руках бросились до­гонять паровоз, другие окружили Илью Федоровича.

– Не подходи! – заорал Илья Федорович. – Бомбу брошу!

Военные далеко отскочили. А один из них, высокий, в черкеске, выхватил из кобуры наган и наставил на Илью Федоровича.

– Отойди! – еще раз крикнул Илья Федорович и ки­нул на платформу блестящую бутылочку-бомбу.

Сильный удар оглушил меня, и в ту же минуту что-то резануло по руке. В суматохе и крике ничего нельзя было разобрать. Я слышал только револьверные выстрелы, ви­дел, как бегут по платформе какие-то люди – военные, вольные, мужчины, женщины.

Я оказался в самой гуще убегающей толпы. На ходу я споткнулся о какой-то сундук, упал и потерял ре­бят.

Теперь уже нельзя было понять, кто в кого стреляет. Палили и сзади и спереди – из вагонов, из окон вокзала и даже, кажется, с крыш.

Ильи Федоровича нигде не было видно.

У товарного вагона я заметил Репко. Всей грудью нава­лился он на вагонную дверь, стараясь ее задвинуть. Пас­сажиры этого вагона, какие-то господа в шляпах и дамы, придерживали руками дверь изнутри и кричали:

– Что ты делаешь, мерзавец? Не смей нас закрывать! Мы не лошади!

Но Репко был сильней целого десятка пассажиров. Он задвинул тяжелую дверь, запер ее на засов и сказал:

– Посидите тут, покуда большевики придут, они вас выпустят.

Запертые пассажиры забарабанили в дверь.

А Репко бежал уже к другому вагону.

Я бросился ему помогать. Рядом с нами, будто из зем­ли, выросли Гаврик, Васька, Иван Васильевич и другие наши товарищи.

Мы разбежались по вагонам и стали дружно, с грохо­том задвигать двери, одну за другой. Перепуганные бежен­цы даже не сопротивлялись. Только из одного вагона, ког­да мы стали его запирать, вдруг высунулась рука с маузе­ром. Но Гаврик вовремя ударил по руке обрезом, и маузер полетел под вагон.

– А где Андрей? – беспокойно спросил меня Васька.

В самом деле, куда девался Андрей? Его уже давно никто не видел.

Но искать было некогда. Со стороны дежурки бежали к нам белогвардейцы с винтовками наперевес.

Впереди мчался какой-то господин в шляпе. На бегу он поворачивался к солдатам и кричал тонким голосом:

– Они мои вещи заперли! Мое семейство заперли!

– Бери их на мушку, ребята! – крикнул нам Гаврик.

Мы сразу щелкнули затворами.