Юнги с Урала

Воспитывая у моряков жгучую ненависть к немецко-фашистским оккупантам, командиры, политработники п агитаторы широко использовали публиковавшиеся в периодической печати материалы о злодеяниях гитлеровцев во временно оккупированных районах Украины, Белоруссии, з городах Киеве, Севастополе, Одессе и других местах, письма морякам от родных и близких, побывавших на занятых немцами территориях. Признаться, до этого я с большим трудом мог поверить, что описываемые злодеяния фашистов — подлинная правда. А тут убедился воочию. Помог случай, Как-то старшина 1-й статьи Александр Обжелян получил от своего отца Василия Дмитриевича, бывшего моряка с броненосца «Потемкин», колхозника села Тишковка Кировоградской области, письмо. Тот писал о страшных днях немецкой каторги, убийствах ни в чем неповинных людей.

— Об этом неплохо знать всем, — сказал Обжелян. — Да вот беда, без слез рассказать не смогу. Может, прочитаешь людям? — попросил он меня. Я согласился.

Василий Дмитриевич сообщал о том, что гитлеровцы разграбили их село, все ценное увезли в Германию, угнали в рабство сельскую молодежь, увезли двоюродную сестру Александра. Тех, кто сопротивлялся их произволу, убивали. Перед отступлением фашисты собрали все население на площади, заставили людей вырыть для себя могилу и всех, около 250 человек, расстреляли. Долго из ямы доносились стоны и приглушенные крики. Покидая Тишковку, бандиты взорвали клуб, школу, маслозавод, мосты и зерносклады.

В конце письма отец просил сына рассказать о зверствах фашистов своим товарищам, передать им наказ моряка-потемкинца жестоко мстить гитлеровцам за кровь и слезы советских людей.

— Гады! — сжав кулаки и зубы, возмущались моряки. Примерно такое же состояние было и у меня. Душа рвалась хоть что-нибудь сделать для разгрома неназист-ного врага. «Буду проситься на боевые корабли», — решил я.

А пока приходилось как можно старательнее исполнять свои служебные обязанности. По 12—16 часов в сутки я сидел возле своей радиостанции — принимал боевые сообщения с кораблей Черноморского флота, авиации и от корректировщиков огня.

Советские моряки уже высадились в Констанце, Варне, Бургасе. Последние уцелевшие к тому времени корабли врага стали нашими трофеями. Боевые действия на Черном море заканчивались. Под непрерывными ударами войск 3-го Украинского фронта противник катился к Дунаю. Морякам этой флотилии, больше уже не входившим в состав Черноморского флота, предстояло двигаться дальше в глубь Европы, поддерживать сухопутные войска в освобождении от фашистского ига Румынии и других придунайских государств. Шла подготовка к Ясско-Кишиневской операции. Морякам предстояло действовать на Приморском фланге 3-го Украинского

фронта. В связи с этим в Одессе был развернут командный пункт командующего флотом.

В первой половине августа командующий 3-м Украинским фронтом генерал армии Толбухин поставил перед моряками задачу форсировать Днестровский лиман. План операции предусматривал неожиданную и стремительную высадку передовых отрядов десанта. Эту задачу предполагалось решить плавсредствами 4-й бригады речных кораблей, которой командовал капитан 2-го ранга Давыдов, и кораблями Керченской бригады во главе с капитаном 3-го ранга Державиным. В состав сил, выделенных для форсирования Днестровского лимана, были также включены 369-й батальон морской пехоты и сектор береговой обороны с приданной ему артиллерией нашей Одесской военно-морской базы. Большое внимание было уделено специальной подготовке десантников. На северо-западной окраине Одессы в течение двух недель проводились регулярные тренировки. Морская пехота отрабатывала посадку и высадку. Училась длительное время ходить на веслах. Я держал с выходившими в море катерами и шлюпками радиосвязь. Нередко на крутом берегу порта, где стояли паша и две другие батареи, появлялся командующий только что переформированной из Азовской в Дунайскую флотилией Горшков. Oicasjs-шись в кругу батарейных штабных работников, Серп Георгиевич не забывал подойти и к радисту. Интерес; -вался состоянием радиоаппаратуры, наличием питания для нее.

— Не подведешь, сынок? — по-отцовски спрашивал.

— Никак нет, товарищ контр-адмирал! — отвечал я, а у самого, как говорится, поджилки тряслись. Хотелось обратиться к адмиралу с просьбой о переводе на боевые корабли ‘Дунайской флотилии, но не решался. Слишком много ступенек лежало между вчерашним юнгой и контр-адмиралом. Но однажды все же не сдержался.

— А зачем тебе к нам? Дел, по-моему, и на батарее

хватает — думая, как мне показалось, о чем-то своем, гораздо более важном, рассеянно спросил Горшков.

— У меня там друзья, — стал объяснять я. — Гурьев, Чернышев и Решетняк...

— Радисты? Как же, знаю. Служат в Керченской бригаде. Асы своего дела. Не горюй, встретишься. У всех у к ас одна дорога, на запад, по Дунаю...