Юнги с Урала

Прибегаю обратно:

— …шите доложить, приказ выполнен.

Комбат поднимает пистолет в небо — горячая стреляная гильза бьет меня по щеке.

— Ура-а-а! — взрывается лес сотнями глоток.

Длинный Верзила обгоняет меня, кто-то падает под ноги. На другом конце болота тоже орут «Ура-а!». Кругом треск сучьев, топот ног. Вижу, куча мала. Кидаюсь на нее. Кого-то бью. Бьют меня. Наконец придавили — ни рукой, ни ногой…

— Вяжи, дави, держи за ногу!

Вот и все — шесть кто во что одетых, заранее подготовленных наших же товарищей, исполнявших роль парашютистов, стоят под охраной вооруженных юнг.

Выворачиваем с корнями мелкие елочки, продеваем их в рукава шинелей — делаем носилки. По очереди тащим их в расположение части. Большая перемена кончилась. Размялись. Согрелись. Следующий урок — физика. Будем изучать закон Ома».

Опять запись из дневника:

«23 ноября 1942 года.

Занятия форсируются. Это не то что в обычный школе. Математику, например, недавно начали изучать, а уже кончаем. Будут экзамены. Так бы и с другими предметами! А там, смотришь, и на корабли… Под Сталинградом вон как тяжело. Неужели нам там не нашлось бы дела! Нам бы только поскорее на корабли».

А пока… пока приходится учиться быть настоящими воинами.

После пробежки и поимки условных вражеских парашютистов состоялись строевые занятия. Начинались они, как всегда, с построения.

— Равняйсь! Смирно! — командовал Воронов. — На-право-во! Умора. Разве так поворачиваются? Резче надо! Напра-во! Отставить!

Пауза.

— Нале-во! Отставить! Резче, резче! Кру-гом! Отставить!

Казалось, команду «Отставить!» старшина любил больше любой другой.

— Шаго-ом… марш! На месте!

Мы поворачивались, шли, опять поворачивались, останавливались, отрабатывали подход к командиру. Воронов снова и снова вызывал нас по одному из строя, учил правильно подходить, докладывать, становиться в строй.

— Юнга Лисин, ко мне!

Игорь бежит, за три шага до старшины переходит на строевой, останавливается, четко докладывает:

— Товарищ старшина первой статьи, юнга Лисин по вашему приказанию прибыл!

«Сейчас меня вызовет», — подумал я.

— Юнга Леонтьев, ко мне!

С бега перехожу на строевой шаг, докладываю:

— Товарищ стар…

— Отставить! Как руку держите?

Возвращаюсь в строй.

— Юнга Леонтьев, ко мне!

На этот раз все получилось так, как положено по уставу.

Ох уж эти уставы! И каких их только нет: дисциплинарный, гарнизонной и караульной службы, боевой, внутренней службы, строевой. Плюс к тому разные наставления. Одно наставление по стрелковому делу чего стоит. Тут и назначение и боевые свойства винтовки, устройство и взаимодействие ее частей, разборка, сборка, изготовка к стрельбе, производство выстрела, приемы и правила стрельбы с упора, с лыж, из укрытий, на ходу, при передвижении, стрельба по неподвижным и появляющимся, по движущимся, воздушным целям, в условиях ограниченной видимости… Всего и не перечислишь, что надо знать и уметь. И не только это: надо научиться ползать по-пластунски, маскироваться, умело пользоваться гранатой, противогазом… Не все дисциплины мы любили одинаково — был за нами такой грешок. Хорошо, что преподаватели и командиры не шли на поводу у своих подчиненных. Они-то хорошо знали, что все это необходимо не только потому, что предусмотрено программой, а потому, что потребуется на войне. Поэтому-то они были порой по отношению к юнгам, как нам казалось, просто безжалостны.

— В атаку бегом марш! — командовал поздней осенью нам Воронов.

Поднимались и с винтовками наизготовку бежали в сторону условного врага. Совсем неожиданно очередная команда:

— Ложись!

А впереди лужа. Плюхаюсь в нее. В не лучшем положении рядом бежавшие Гена Мерзляков, Жора Бриллиантов, Валя Рожков и другие юнги.

В расположение роты возвращаемся не только уставшими, но и мокрыми, грязными. Вместе с нами обсушиваясь у костра, старшина пояснял:

— Лучше остаться мокрой курицей, но живым. Побережешь шинель, не упадешь своевременно — под огонь врага попадешь и… поминай как звали. Знаете, как медичка Мелентьева, осматривавшая вас на медкомиссии, погибла?

— Нет, — встрепенувшись, поспешил отклинуться я. — Расскажите. — А у самого от неожиданного известия о судьбе землячки даже все напряглось внутри.