Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

Манда услышала достаточно и полетела обратно к маленькому домику у моря, где художник, у которого теперь вместо правой руки было воронье крыло, сидел вместе с Якобом и печально смотрел на море. Когда они услышали рассказ Манды, у него снова появилась надежда и он решил остаться на острове. Правда рисовать ему теперь приходилось левой рукой, и дело шло не слишком успешно, хотя он и очень старался. Принцесса же из страха перед Змеиным Князем приходила к нему почти каждый день, и всякий раз на ней было новое изысканное платье, иногда она даже не надевала бюстгальтер, чтобы ее юная грудь была заметнее под одеждой. Приносила она и всевозможные лакомства, которые он по-прежнему отвергал и продолжал жить по-старому. Когда пришла следующая новогодняя ночь, случилось то же самое, только на этот раз он опрокинул чашу на землю левой рукой, и теперь левая рука превратилась в воронье крыло. Вновь обернулась принцесса волком и поспешила к Змеиному Князю, который ее жестоко избил, но когда она вернулась к себе и заснула, ей приснился следующий сон:

Она находилась в большом театре, на сцене которого сменяло друг друга все, относящееся мишуре и блеску нашей ярмарки тщеславия. Но все золото и все драгоценные камни, все жемчужины и бриллианты показались ей такими пустыми и ничтожными, что она покинула театр и пошла ночными улицами, пока не подошла к ограде. Она прошла в калитку, и встретила за оградой юного художника. Он показался ей таким прекрасным и привлекательным, что она без страха приблизилась к нему. Тут на нее вдруг напал волк, тот самый, в которого она сама превращалась по ночам. Но юноша бросился на зверя. Он боролся с ним, выколол ему глаза и, наконец, задушил. Таким образом она была спасена.

Когда наутро принцесса проснулась, у нее было очень легко на сердце, а придя днем в дом художника, она заметила, что ей приятно его видеть

С тех пор она начала меняться. В ней что-то произошло, и она стала помогать юноше в его работе, а временами она даже готова была вставать в девять часов утра и отправляться вниз к морю. Ему было теперь совсем плохо, юному художнику, потому что он не мог больше пользоваться обеими своими руками, не мог удержать карандаш, не мог двигать кистью. Несмотря на это, он не терял мужества. Кисть или карандаш он брал в рот и медленно двигая головой наносил линии на бумагу или на холст. Должно быть оттого, что он все время думал о принцессе, у него выходило только очень маленькое, почти кукольное личико девушки и открытая грудь, на которой вместо сосков он рисовал маленькие сердечки. Может быть, думал он про себя, это место, где женская природа является наиболее плодоносной, питающей и жертвенной, это место у его принцессы сильнее связано с сердцем, сильнее, чем с ее страстями. Очень неприлично, безжизненно и по-детски выглядели эти фигурки, и немногие, глядя на них, могли подозревать о его таланте.

Так шли годы. Каждый день принцесса спускалась к морю. Ее одежда стала проще и, благодаря этому, благороднее и элегантнее, ее ногти больше не были такими кроваво-красными, и иногда даже видели, как она помогает художнику прибирать его жилище. Чаще играла она на берегу с маленькой деревенской девочкой, а ее радостные крики в время охоты доносились до художника, в котором все больше становился вороньего Каждую новогоднюю ночь стояла она перед ним со своей чашей. На третий год он опрокинул чашу левой ногой, на четвертый — правой, и обе его ноги превратились в вороньи лапы. На пятый год он оттолкнул чашу бедром, а на шестой — плечом. Каждый раз ворон не позволял ему стать жирной свиньей и давал свое собственное обличье, так что на седьмой год только голова художника оставалась человеческой.

Однако, в то время как художник превращался в ворона, менялась и принцесса. С каждым годом ей становилось все труднее принимать волчье обличье, и ее человеческая натура держалось все крепче. А так как Змеиный Князь имел власть только над ее волчьей сущностью, он постепенно утрачивал свое влияние на нее. Все злее и страшнее неистовствовал он в своей пещере и от злости рвал волосы из своей бороды.

В далеком Цунтрапезе тоже происходили удивительные вещи. Что касается королевской дочери, то она перестала приводить в порядок ворсинки на коврах, не мыла так часто руки, а понюхав их как-то, нашла, что не чувствует отвращения, так что она даже решилась уменьшить употребление духов. Бесспорно, что от этого очень выиграла государственная казна. Она также перестала быть такой уступчивой и однажды даже осмелилась возразить своему отцу, королю, о чем, конечно, на следующий день с плохо скрываемой радостью напечатали в своих сообщениях все городские газеты.