— Мне тоже, — сказала ЁнЭ. Она вдруг поняла, что, оказывается, это так просто и так приятно — преодолеть свою робость и стеснительность и сделать то, к чему на самом деле стремится твоя душа. Может быть, Юна права, и у них с ХэБоном в самом деле что-нибудь получится?
А сидящие вокруг старики и старухи смотрели с умилением на танцующие пары, вспоминали с лёгкой печалью свою давно ушедшую юность, в которой, к сожалению, было очень мало таких праздников, и думали, наверное, о том, что их жизнь прошла не зря, если их дети и внуки могут сегодня так беззаботно веселиться.
* * *
— Давай запишем ту песню про ещё один раз? — предложила ЁнЭ в полдень следующего дня, когда они, распрощавшись с грустным ХэБоном, уже сидели в направляющемся в Канын автобусе. — Это точно будет хит. Вот увидишь, президент СанХён скажет тебе то же самое.
— Это ты про "One more time"? Понравилась?
— Ага. Она такая заводная. Если она не твоя, можно кавер записать.
— Она точно не моя. Француженка одна поёт — Ing-rid. Можно, конечно, и кавер… Если никто меня не опередил. Только слова другие надо придумать.
— А чем тебе слова-то не угодили? — удивилась ЁнЭ. — По-моему, здорово получилось.
— Да ты что! — рассмеялась ЮнМи. — Я же их буквально на ходу придумывала. Что вижу — то пою. Как акын.
— Кто?
— Ну, это в Казахстане, по-моему, певцы такие есть, акыны. Слова на ходу придумывают. Вот так примерно, — и Юна тихонько запела:
Увозящий ЮнМи и ЁнЭ автобус скрылся за поворотом. ХэБон вздохнул и, посмотрев ещё раз на фотографию ЁнЭ с надписью "Лучшему на свете водителю грузовичков от ЁнЭ на долгую память", убрал её в нагрудный карман. "Тто маннапсида!" — сказала она, и хотелось верить, что это с её стороны была не простая вежливость. — "Увидимся снова!"
ХеБон сел в кабину грузовичка, из которой ещё, кажется, не выветрился тонкий аромат девичьих духов, завёл двигатель и вырулил на дорогу. Пора было ехать в порт за очередной партией крабов.
А в деревне начинался очередной трудовой день. Слегка взбаламученная шумными гостями жизнь постепенно возвращалась в прежнее размеренное русло. Веселье весельем, а хозяйственные заботы ещё никто не отменял. Хальмони Кьюнг-Сун, сидя перед подаренным внучкой ноутбуком, гипнотизировала взглядом упрямое порождение злобных демонов, которое никак не желало включаться. Харабоджи ТхэДжун продолжил ремонтировать двухъярусный инкрустированный сундук, нечаянно сломанный внуком. Дурачок Рю в третий раз тщательно подметал замусоренный после вчерашнего концерта двор. А десятилетний ДэУк смотрел на беззаботно улыбающуюся с фотографии девушку с удивительными глазами и думал о том, что в следующем году, когда она снова приедет к ним в гости, он обязательно сводит её на то место, где можно поймать самого большого басса. И может быть, она споёт ему какую-нибудь новую песню. Ведь у неё это так здорово получается. А он к её приезду постарается хоть немного научиться играть на русском паяне.
(Деревня Ан-Джонг полностью придумана автором)
* * *
Чат, который не спит
(***) —…….
(***) —…….
(***) —…….
(***) — Чё молчим?
(***) — Я думаю, это предательство. Кей-поп навсегда! Трот — отстой!
(***) — А мне понравилось. Песни хорошие, хоть почти все и старые.
(***) — Ага, особенно "Батарейка" и "Миллион роз". Совсем старые. И что интересно — написала их сама Агдан. Очень-очень давно. Буквально в прошлом году.
(***) — Бабушкина музыка. Горный воздух, как выяснилось, айдолам противопоказан. Они от него глупеют.
(***) — Там рядом граница. Это северяне облучили Агдан с помощью лазеров, чтобы переманить её на свою сторону.
(***) — И у них опять не получилось. Кх-кх-кх!!!
(***) — Агдан всего лишь спела в какой-то деревне несколько песен под аккордеон, и тут же резко подскочили тиражи трот-музыки по всей стране. В некоторых магазинах очереди за дисками — вы не поверите — таких певцов, как Нам Джин и На Хун-а. Я в шоке.