Юнона (СИ)

— Ну а если не сад с гуриями, то что? — спросила Марика. — Как, по-твоему, должен выглядеть рай?

— Не знаю, — ответил Мишель. — Это не важно. Важно то, возьмет ли Аллах твою душу к себе или отбросит ее, как смердящий труп. Важнее этого вообще ничего на свете нет.

— А я, сколько не пыталась представить себе рай, у меня ничего не получалось, — призналась Нэлл. — Самое прекрасное место, самое увлекательное занятие становятся сущим кошмаром, когда продолжаются вечно.

— Без Бога любая вечность становится адом, — негромко сказал Дэн.

— Что ж, мне остается только порадоваться, что я атеистка, — усмехнулась Линда. — Меня никакая вечность не ждет. Да и вас, боюсь, тоже, дорогие коллеги.

— Не буду спорить с женщиной, — улыбнувшись своей аватаркой, ответил Мишель.

За ужином они сидели с Линдой за одним столиком. Нэлл заметила, что коротко подстриженные ногти врача густо покраснели от нитевидных, а в седеющих — перец с солью — волосах появились красновато-коричневые пряди.

— Получается, он единственный, кто не заразился, — задумчиво проговорил Том.

Линда кивнула.

— Час назад я отправила медицинское заключение в Париж. Да они и сами все видят — анализы чистые.

— И значит, из капсулы ему нельзя…

— Нельзя, — хмуро подтвердила Линда. — Если б не это, он уже завтра мог бы начать вставать.

— Да, попал мужик, — вздохнула Марика.

— Зато он сможет вернуться на Землю, — сказал Дэн. — А мы нет.

Они переглянулись.

— Он сможет вернуться, только если Руперт рискнет прислать на ним «Луч», — возразила Линда. — А экипаж «Луча» рискнет сюда лететь. Что далеко не факт, учитывая всю живность по Гавиле, что шастает у нас в воздуховодах.

— Эдвардс рискнет, — сказал Том. — И Агава рискнет. А вот в Руперте я не уверен.

— То, что шастает у нас в воздуховодах — полная фигня по сравнению с той хренью, что болтается на орбите вокруг Юпитера и шлет нам нежные приветы, — перебила его Марика. — Если «Луч» приведет на Землю углеродный хвост, Руперта повесят на осине. Да он и сам повесится, ждать не будет.

Нэлл раздраженно бросила на пустую тарелку бумажную салфетку.

— Ты думаешь, Си-О не знает о Земле? — спросила она. — Мы своей азотно-кислородной атмосферой на станции, считай, написали ему обратный адрес. Крупными буквами.

Они замолчали, не глядя друг на друга. Линда несколько раз глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза, будто ее мутило.

— Я думаю, в ближайшие несколько дней Руперт и компания примут какое-то решение, — спокойно сказал Том. — Или эвакуировать Мишеля, или оставить все как есть. Вот тогда и подумаем, что нам делать.

Весь вечер после ужина Нэлл писала письма — маме, Мэри Митчелл, Майклу Бейкеру и Джону Сэджворту, разгребая завалы, скопившиеся у нее в почте за несколько дней. Мысль о цензуре со стороны правительства раздражала ее своей грубой, наглой неотвратимостью, мешала сосредоточиться, и Нэлл по несколько раз надиктовывала и прослушивала отдельные куски, стараясь высказать свои мысли и в то же время не сказать ничего лишнего. Чем-то это занятие напоминало работу над статьей — вот только работать над статьей было куда приятнее.

В начале второго ночи она отправила последнее письмо, на всякий случай заглянула в «кейки» — и вдруг увидела активную аватарку Алекса Зевелева. Ее сердце подпрыгнуло и заколотилось.

— Алекс? — осторожно спросила она.

— Нэлл, — отозвался он.

— Как ты себя чувствуешь?!

— Чувствую? Хорошо, — и его аватарка улыбнулась.

— Надо Линду разбудить, — сказала она, глянув на пустую бесцветную аватарку врача.

— Нет, — ответил Алекс, и это «нет» прозвучало неожиданно властно.

— Почему? — растерялась Нэлл.

— Ей нужен отдых гораздо больше, чем мне — ее помощь. Пусть спит. Она и так на грани.

— На грани?..

— Разве ты не чувствуешь?

— Нет.

— Каждый заперт сам в себе, — задумчиво выдал Алекс.

Нэлл вспомнила жесткую, всегда собранную и уверенную в себе Линду... слова «она на грани» к ней подходили меньше всего. Но спорить с Алексом ей не хотелось, и она судорожно поискала нейтральную тему для разговора.

— Мишель пришел в себя. Линда сказала, он единственный, кто не заразился.

— Но заразится, если покинет капсулу, — не то спросил, не то просто заметил Алекс.

— Да, — она глубоко вздохнула. — Через воздушные фильтры нитевидные не проходят, но их споры все равно попадают в воздух от нашего дыхания и кашля. Конечно, их мало, но боюсь, Мишелю много и не надо…

Алекс не ответил. Нэлл сверлила взглядом его аватарку, мучительно желая расспросить о последних трех днях его невозможного бытия, но и боясь невольно навредить ему бестактным вопросом. Молчание тянулось, с каждой секундой делаясь все глубже, разрасталось, как снежный ком.

— Алекс, — наконец, сказала Нэлл, и голос ее дрогнул.

— Мм?

— Как ты сам? В порядке?

— Не считая того, что до сих пор не завершил линьку — да, — с усмешкой ответил тот.

Нэлл окатило страхом, как ледяной водой.

— Линьку?

— Трансформацию из восьмой стадии в девятую, — пояснил Зевелев и рассмеялся. — Я шучу.

— Черт подери, Алекс!

— Ложись спать, Нэлл. Ты слишком нервничаешь из-за пустяков. Завтра поговорим.