Юность, 1974-8

— Я на тебя надеюсь, — говорила, — ты человек обстоятельный!

Здесь Вартуи обычно готовила институтские задания. Она зажгла настольную лампу. Разложила на столе тетради и учебники. Невольно вздохнула. Сейчас бы, конечно, лечь в постель, укрыться потеплее… Нет! Пока что о сне нельзя думать. Заданий много и по математике и по физике. Через четыре дня, когда все будет сделано и отправлено в Москву, она поспит вволю…

Первым делом Вартуи прочитала письмо от отца. Получила еще вечером, но в комнате было шумно, и она положила его в карман, чтобы потом прочесть спокойно.

«Все по тебе скучают, — писал отец своим размашистым почерком. — Шушка как проснется, первым делом спрашивает: «Когда Вартуи приедет?»

Шушка была любимицей Вартуи. Тоненькая, неожиданно светлоглазая, смуглолицая. В этом году уже переходит в четвертый класс.

«Арик научился ездить на велосипеде, — писал дальше отец, — мама боится, чтобы не попал под машину, а я считаю, пусть ездит, не попадет, если будет внимательный. У нас всю мостовую разворотили, хотели покрывать асфальтом, а потом почему-то передумали. Конечно, я тут же написал в горкомхоз, это же надо придумать такое безобразие — целый месяц мостовая разворочена, пройти невозможно, не то что проехать!»

Вартуи дочитала последние строки, улыбнулась. Отец был очень активный, не желал и не умел спокойно проходить мимо чего-либо.

Говорят, противоположности сходятся. Первая его жена была женщина поразительной красоты, на редкость молчаливая и тихая. Она умерла, когда Вартуи было десять лег.

Вторая жена оказалась такой же несловоохотливой. У нее было двое своих детей, младше Вартуи, и она любила по целым дням наводить порядок в доме: каждый день мыла полы, протирала окна, стирала занавески, салфетки и полотенца.

— У меня хозяйка что надо, — с гордостью говорил Арутюн Самсонович.

Вартуи училась в девятом классе, когда решила на время каникул поехать в Дилижан, в дом отдыха, поработать там летние месяцы официанткой.

Отец резко воспротивился, и мачеха недовольно сказала:

— Как же это так? Тебе отдохнуть надо, весь год училась…

Но у Вартуи, несмотря на внешнюю мягкость, был твердый характер. Она сказала:

— Меня не переубедить. Я настойчивая — в отца!

Она не хотела признаваться, почему решила поехать в Дилижан. Причина была одна: семья большая, отец — единственный работник; как мачеха ни изворачивается, прокормить и одеть такую семью нелегко.

Подруги Вартуи разъехались на каникулы отдыхать, а она отправилась в Дилижан с Клавой Селивановой, русской девушкой, жившей по соседству.

Дом отдыха находился в горах. Двухэтажные деревянные коттеджи, кругом сад, в котором растут персики, алыча, грецкий орех.

Клаве и Вартуи отвели мапенькую комнату в доме для служащих. В окно виднелись поросшие, зеленью горы, над вершинами гор проплывали тучи.

С непривычки Вартуи сильно уставала. Надо было три раза в день обслужить восемь стопиков. За каждым столиком — четыре человека. К вечеру тело наливалось свинцовой тяжестью. Она опускала ноги в таз с холодной водой, блаженно закрывала глаза. Все время виделось одно и то же: вот она идете подносом из кухни в зал, и обратно, и снова в зал. Даже во сне ей снились тарелки — чистые, грязные, с остатками еды, блестящие после мытья…

В августе в дом отдыха приехала с Урала Василиса Карповна Горячих, комендантша молодежного общежития.

Ей было скучно, и она сблизилась с Клавой, звала ее к себе в комнату скоротать вечерок.

— Я не одна, с подругой, — говорила Клава.

— Давай приходи с подругой, — соглашалась Василиса Карповна.

Они пили чай с конфетами. Потом Василиса начинала петь грубым, почти мужским голосом. Клава подпевала ей.

Вартуи слушала, удивлялась. Какие русские песни красивые и печальные! Сама Вартуи петь нё умела, сколько Василиса Карповна ни упрашивала, отвечала одинаково:

— У меня слуха нет…

— Все при тебе, — говорила Василиса Карповна. — Хороша, глаз не оторвешь, а петь не можешь…

И тут же заводила новую песню.

Перед отъездом она пригласила обеих:

— Копи надумаете, приезжайте в Челябинск, на нашу фабрику, а я вам общежитие сразу устрою…

— А что? — сказала после Клава. — Давай, Вартуи, махнем в Челябинск. Пока молодые, надо побольше ездить!

— Нет, — ответила Вартуи. — Ты как хочешь, а мне еще надо десятый класс закончить.

Она вернулась домой, привезла с собой сто сорок пять рублей — все, что заработала за это время. Отдала деньги мачехе.

— Возьмите, мама, вам пригодятся…

Мачеха спросила:

— А ты как же? Хотела же себе новое пальто справить м туфли купить?

— Как-нибудь в другой раз, — сказала Вартуи. — В этом году можно и в старом пальто походить, а туфли у меня еще вполне приличные.

Вартуи, по правде говоря, хотела было купить новые туфли. Она даже уже присмотрела себе — темно-коричневые лодочки с маленькой пряжкой. Но, приехав, увидела, что сандалики брата пришли уже в полную негодность: ремешки оторваны, подметки держатся, как говорится, на честном слове.