Юность. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»

Проходя мимо дома Колошиных, мой взор «нечаянно» скользнул по их окну. «Занавески что ли сняли?» Да, похоже, так оно и было. Сколько раз я здесь не проходил, еще никогда не видел такого запустелого окна в маленькой комнате. Обычно там висела маленькая, примерно в половину окна, а то и меньше, тюль с геометрическим орнаментом.

Но любоваться всей этой ерундой мне было некогда, и я, прибавив шаг, поспешил на остановку. Добрался на удивление спокойно, как ни странно, без происшествий и достаточно быстро, чего давно не было.

У здания Профсоюзов собрались все, кроме Вероники.

— Видимо, опять спит! — услышал я голос Сергея Дмитриевича, который заулыбался и отвернулся в сторону.

— Вы ее не знаете, она не спит! — вступилась за подружку Микробывая, покосившись на Тужуркину, которая знала все про свою одноклассницу, но предпочла промолчать.

— Конечно, не спит — четвертый час уже! — ответил мужчина, решив продолжить дискуссию.

— Может, у нее срочное дело какое…

— Ишь ты! Заступница нашлась. Какое может быть дело, когда намечено выступление? Если не можете, так сразу и говорите, а то, что мы потом будем делать? Искать замену или отказываться от выступления?

Девочка покраснела и замолчала.

В этом году Вероника, по-видимому, не была столь активна, как в прошлом, а предпочитала по большей части проводить свободное время в свое удовольствие. Да, цирк большой, но хороших участников, как всегда, как не было, так и нет. Наши «старички», то есть все эти двенадцать человек, конечно, могут сделать великолепное представление, но есть, как всегда, но! Злобонервный как ни набивается гастролировать по городу, ничего у него не получается — все время тянет к ларькам с булочками, потому и опаздывает минут на тридцать. Виталий Денисов вообще лентяй — сколько ни ходит, ничем полезным не занимается — сидит да с другими ребятами «языком чешет». Подчечуйкина? Когда-то она стояла на цилиндре, а теперь только мячами кидает, но хочет быть артисткой цирка. Про Микробную я пока мало что знаю, но от Оли она далеко не отстала. Ксения Скалкина? Возможно, из нее и выйдет что-нибудь впечатляющее, но не сейчас. Вероника? Вероника… она думает только о себе, и ее совершенно не интересуют цирковые дела. Ведь какой ей интерес до нас, когда рядом ошивается любимый парень? С ним каши не сваришь… да и не только каши, но и супа или борща… Куда спешат?

И на кого нам остается надеяться? На Мерзлякову, которая практически никогда не ходит на репетицию? На Тужуркину, которая не хочет совершенствоваться в новых жанрах? Или Иннокентия, который ас только в клоунских репризах?

В списке остаются только два человека: Евгения Фоменкова и Анастасия Конарейкина. Только на них можно всегда положиться. Только они способны прийти в любую погоду и «вытянуть» представление. Любовь Васильевна верит в них и искренне надеется, что они не бросят это дело как минимум года три-четыре. Нужно же найти достойную замену из всех тех малышей, которые сейчас пришли в коллектив.

Надежда… Руководители верят во всех и надеются, что все эти девять человек пересмотрят свое отношение к цирку и полюбят его всем сердцем, как это сделали Любовь Васильевна и Сергей Дмитриевич.

Я… Я, безусловно, могу добиться многого, но об этом нужно было думать раньше, намного раньше. Ни возраст, ни рост не остановишь. Я и так в коллективе самый старший, а когда распадется эта девятка, что делать мне? Уходить или оставаться? Если оставаться, то как долго? Мне не раз приходили эти мысли, но я старался не думать о будущем. Там все слишком плохо, хотя я может, как всегда, преувеличиваю.

Наконец, прибежала запыхавшаяся Вероника.

— Я не опоздала? — немного отдышавшись, произнесла она.

— Еще бы минут пять и мы начали без тебя, — укоризненно покачала головой женщина, отчего девочка потупила свой взор.

— Интересно, а где ты была? — поинтересовался мужчина.

— Да прилегла в двенадцать. Думала на часок, а тут… — она развела руками.

Сергей Дмитриевич посмотрел на Микробную и усмехнулся.

Как всегда, с опозданием, в шестнадцать-десять, началось представление, посвященное какому-то празднику, явно недавно придуманному. Народу собралось человек двести. Сидели даже на балкончике.

— Вот бы их всех к нам на выступление! — шепнула Аня на ухо Свете, расчесывая волосы.

Неужели расческу не забыла захватить?

Насмотревшись достаточно на публику и переодев костюм, я вышел из гримерной, обвешанной зеркалами и с роялем посередине. На стуле, сразу же за дверью, сидела Женя и держалась за голову. Я сел рядом, благо их оказалось много.

— Что случилось?

Девочка косо посмотрела на меня и не ответила. «Э-э-эх, заразила тут всех Вероника! Ни у кого ничего узнать нельзя».

— Так что же все-таки стряслось?

— Не видишь, голова болит!

— Вижу.

— А чего лезешь?

— Так ведь у вас не поймешь, что у кого болит и когда это все пройдет.

Женя мрачно улыбнулась и откинула голову к стене.