Юность Бабы-Яги

Обратиться за помощью было не к кому. Наутро Саша позвонил было Тофику, но оказалось, что он уже улетел в Москву ночным рейсом. Дела Тофика не терпели отлагательств, и Саша, по сути, остался совсем один в чужом городе. Весь следующий день он ожидал, что каким-то образом объявится Виктория, только она могла бы что-нибудь придумать, но она не пришла и даже не позвонила. Тупая, вязкая апатия овладела Сашей. Деньги в бумажнике у него еще оставались (бандиты забрали только конверт с гонораром), и Саша в 12 ч. дня – расчетный час для всех гостиниц – пошел и оплатил номер еще за двое суток вперед, потом купил в баре водку «Банкир» и весь день провел на диване перед телевизором в тяжелой депрессии и ожидании звонка Виты или еще какого-нибудь чуда. Как ее найти, Саша не знал, а все варианты спасения (милиция, оргкомитет фестиваля и даже мэр) казались нереальными и даже глупыми. Если у папы ее весь город в руках, то чего дергаться-то?.. Что же касается Виктории, то сейчас Саша остро жалел, что не подошел к ней во время банкета. Она, наверное, обиделась. Ей надо было Саше что-то важное сказать, а он вместо этого слушал скабрезные байки Тофика Тураева и думал, что разговор и все другое приятное с Витой от него никуда не денутся. А Вита, видно, подумала, что она для него ничто, так, случайный эпизод в жизни большого художника, попавшего в маленькую провинцию, экзальтированная девчонка, любящая его стихи, которую можно забыть так же легко, как вчерашний, пусть вкусный и необычный, но всего-навсего ужин. Он проявил непростительное равнодушие к девушке, по которой после конкурса вздыхало пол-Ижевска, и сейчас казнил себя за это. «Но ведь это не так, не так!» – вступал Саша в воображаемый диалог с нею, – в нем нет равнодушия, а есть и влечение к ней, и восхищение даже, и благодарность, и что-то еще, совсем-совсем новое, что он не в состоянии пока выразить словами. Он бы все это сказал Виктории, если бы она только появилась, только позвонила, лишь бы только захотела его хоть раз увидеть, но… пусто было в гостиничном номере, и телефон молчал.

В муторном и липком предощущении расправы над собой Саша провел целые сутки. И на утро следующего дня, презирая себя за безволие и полную неспособность к сопротивлению, побрел все же в театр, где проходил конкурс, чтобы там у кого-нибудь узнать, каким образом можно найти Викторию или хоть кого-то, кто знает, как ее найти.

Он не видел, как в двадцати метрах позади следует за ним левый крайний из тройки нападающих вымогателей Жора и на ходу разговаривает по мобильному телефону со своим интеллигентным центровым. Невдалеке от театра, почти на подходе к нему, его уже ждали. Двое, а третий подходил сзади.

– Пойдем, касатик, перекинемся парой слов, – приобняв Сашу за плечи, сказал главарь и властно направил обнимающую руку в глухой тенистый переулок в сторону от театра. – Мы решили чуть пораньше, чтобы не было между нами недомолвок, экивоков и ухищрений, – сделать тебе, Вахтангов ты наш праздничный, – некоторое внушение. Обращаться к Кире и, как следствие, к ее папе за деньгами тебе не следует. Нет, я просто подумал, что такая непродуктивная мысль может вдруг прийти тебе в голову, поэтому решил упредить.

– При чем тут ее папа? – решил Саша на всякий случай проявить неосведомленность.

– Не надо парить. Папа Кири – богач, а для него 15 тысяч баксов – все равно, что для тебя 15 копеек. Может, ты о нем пока и не узнал, но я что-то в этом сильно сомневаюсь.

– А с чего это Ви… в смысле, Киря, стала бы мне помогать? Она же с вами в одной шайке, – продолжал Саша гнуть свою линию.

Главарь с минуту испытующе глядел на него, потом лениво произнес:

– Ну мало ли. Вдруг она тебя пожалеет. Она же девушка чуткая, отзывчивая, вдруг у нее сочувствие к тебе, бабнику непутевому, петуху щипаному – возникнет. И тогда она совершит ошибку, голубок, и позвонит папе. А нам этого вовсе не надо, разумеешь, – продолжал он, увлекая Сашу в глубь переулка. Двое подельников держались сзади в двух шагах.

– Но главное все же, – чтобы у тебя самого не возникло такое непристойное желание: обратиться к Кире за помощью. В этой связи, – вдруг улыбнулся он белозубо и доброжелательно, – мне вспоминается один веселый, но весьма поучительный анекдот. Мужик нашел пустую бутылку, заткнутую пробкой, вытащил пробку, а оттуда – джинн. Мужик обрадовался. «Вот, – говорит, – какая радость! Ты сейчас исполнишь мое самое заветное желание». А джинн отвечает: «Желание твое заветное я вряд ли исполню, а вот отбить я его тебе могу».

Он заразительно засмеялся, но не заразил своим смехом Сашу, который лишь принужденно улыбнулся, предугадывая то, что последует дальше. – «Отбить могу», – все хохотал главарь, потом вдруг резко оборвал смех: – Что мы сейчас и сделаем с тобой. Исключительно в целях профилактики и для укрепления нашей нерушимой дружбы, лады? – и одновременно со словом «лады» он без замаха саданул ногой Саше в пах. Чуть не потеряв сознание от боли, Саша свалился на бок.