Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

– Да, государыня. Все сделаю!

– Меня сегодня сестрица приглашала для доверительного разговора. – Чоглокова, сияя лоснящимся лицом, удобно устраивалась в кровати, перекладывая подушки, обещая, дать горничной нагоняй – опять положила любимую думочку на гусином пуху вниз, а не сверху. Николай лениво повернул к жене голову и зевнул.

– О чем шептались? – спросил так, для проформы, зная: за каждой встречей супруги с императрицей следует новое, жестче предыдущего, предписание в отношении великокняжеской четы.

«Итак уже воздухом дыхнуть не позволяют, опять что-то придумали. Ну не нравятся ей наследники, так отмени решение да новых найди. Ан нет, им все хуже, уж и пожрать путного не подают, блажью маются, так и мне жизни никакой при дворе нет!»

– Не могу тебе сказать, Николаша, обещалась в тайне все держать, государственной важности разговор был, – притворно вздохнула Мария, стрельнув взглядом на мужа.

– Ну и держи при себе вашу «важность»! – Чоглоков зевнул во весь рот и сделал вид, что собирается отвернуться и спать.

– Ну, Николаша, – ткнула мужа в бок полушутя и заигрывая, сделав губки бантиком, Чоглокова, одновременно взбивая кружево на пышной груди. – Ну не заставляй меня разглашать государственную тайну!

– Утомился я сегодня, скука при дворе смертная, ни тебе куртагов, одни и те же морды и перья в прическах. Поесть и то по-человечески не дают, как арестантам в крепости, овощи какие-то есть заставляют. А ты все об государстве печешься!

– Николаша, скоро все закончится.

– И служба, – не скрыл надежды Чоглоков.

– Да щас! А жить на что будем, детей учить?

– И то правда, люблю озоровать, – Чоглоков шустро нырнул под одеяло и ухватил жену за груди. Та охнула:

– Искуситель! – захихикала, шлепнув слегка ладошкой по лбу, и жадно припала к его губам. Повозившись с женою, Чоглоков сумел-таки выпытать задумки императрицы. Не умела Мария хранить от мужа секреты, особенно в постели. Оставалось подумать, как использовать информацию себе во благо.

Следующим местом жительства оказались Люберцы, что очень обрадовало Екатерину: дом для них был совсем новый, хорошо и удобно устроенный, крыша не текла, сквозняки не дули. Чоглоковых как подменили – танцы, смех, шутки, весь Малый двор толпится в полном сборе каждый вечер, а они принимают участие и не брюзжат. Невиданное дело! Только вот Чоглокова все где-то пропадает, появляется редко, все с детьми в Москве сидит.

Екатерина знала, в чем дело, и нервно передергивала плечиками, когда натыкалась взглядом на кого-нибудь из надсмотрщиков. Сказать, что она покорно приняла уготованную ей участь, нет. Не такой была великая княгиня, чтобы позволить торговать ею как безмолвной рабыней на рынке в Стамбуле. Вся эта «мышиная возня в постельных вопросах», как для себя она назвала великую миссию Чоглоковых и императрицы, ее насмешила. Правда, после вечера слез и обиженного всхлипывания. Но сейчас Екатерина знала: она не позволит манипулировать собою, да и отомстит своим надзирателям – случай представится непременно. Заодно и императрице – за постоянные выволочки и золотую клетку. Время пришло.

Если все веселятся, то человек с грустным или задумчивым лицом сразу привлекает к себе внимание. Докучливые вопросы преследовали Николая Чоглокова с начала бала. Едва он присел на стул, к нему тут же подошел великий князь, который очень долго ему о чем-то говорил, судя по мимике и размахиванию рук, пытался убедить или успокоить. Во время разговора, который подслушать никому не удавалось – Петр и Чоглоков сразу умолкали, на лице последнего сменилась целая гамма выражений. От печали до задумчивости и обратно в той же последовательности, еще Чоглоков постоянно хмурился.

Тайну удалось приоткрыть ловкому Салтыкову, как лицу весьма заинтересованному. Граф подсел к Марфе Шафировой – новой пассии Петра Федоровича. Сказав ей кучу комплиментов, прошептал на ушко анекдот, который удачно подобрал к месту, а фаворитка великого князя еще не слышала, несколько раз сорвал поцелуй «нежнейшей ручки» и вызнал у нее подробности длинной беседы.

Шафирова, не забывая строить графу глазки и игриво подхихикивать, озадачила кавалера. Оказывается, великий князь несколько раз был в сильном гневе. Он с чего-то вообразил себе, что Николай Чоглоков влюблен в Екатерину Алексеевну.

– Представляете, граф, он так и сказал: «Сергей Салтыков с моей женой подлейшим образом обманывают моего лучшего друга и наперсника, они смеются над ним и за его спиною творят что хотят!» Будьте осторожны, граф. Петр Федорович сейчас убеждает беднягу Чоглокова в правде, очень уж хочется ему доказать, что он больший друг для него, нежели великая княгиня.

Расцеловав, уже с разрешения, обе пухлые ручки Марфы Шафировой, Салтыков в крайней обеспокоенности примчался к Екатерине с докладом.

Так как это был первый их разговор за вечер, да и вообще за несколько дней, великая княгиня не скрывала радости встречи, начала с расспросов о здоровье, обиделась на его невнимание. Салтыков не мог удержаться и перебил, сообщив, что их связь известна Петру Федоровичу и над ними нависла угроза скандала.