Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

– Вам ничего не стоило за мною послать, раз я была нужна матушке! Почему вы этого не сделали?

– И где бы я вас искала?! К тому же даме, одной, неприлично в такое время бегать!

– Достаточно было приказать любому лакею нас найти! – возмутилась Екатерина.

– Вы забрали их с собою! – настаивала Шенк.

Екатерина покачала головой, решив стоять до конца:

– Вы специально не позвали меня!

– Вот как, с чего бы это?

– Чтобы досадить! – Екатерина едва успела замолчать, а так хотелось добавить: «Чтобы в очередной раз вызвать скандал, чтобы…» Причин было слишком много – накопились за столь короткий срок.

На застывшем лице Шенк вдруг оживились тонкие губы, на них мелькнула довольная улыбка, дама сделала реверанс и удалилась с гордым видом, пренебрежительно бросив через плечо:

– Княгиня устала и просила ее не будить.

Екатерина гордо вздернула острый подбородок и отвернулась, повернувшись на каблуках, она направилась к алькову – пора спать. Утром все прояснится. Но внутри перепуганной пташкой трепетало сердце – Екатерина не знала, что наговорила Шенк ее матери. В сильном беспокойстве она уснула, тщетно убеждая и успокаивая себя, что не совершила ничего, совершенно ничего дурного и предосудительного; и матушка выслушает, поймет ее объяснения и примет сторону дочери. Ей очень хотелось верить, что они вместе еще весело посмеются над этой противной доносчицей Шенк!

Едва проснувшись, Екатерина быстро собралась и направилась в покои матери. Княгиня еще не встала и полулежала, опираясь на две большие подушки, коих в множестве раскидала на высокой постели под балдахином. Он столь умело был задрапирован, что потертости ткани едва проглядывали в пышных складках. На коленях матушка держала небольшой серебряный поднос, где разместилось блюдце, на него она периодически ставила крохотную кофейную чашечку, сделав маленький глоток и промокнув губы небольшой салфеткой, лежавшей рядом с блюдцем. Волосы Ее Светлости были неубранные и торчали подмятыми прядями во все стороны, придавая ей взъерошенный и сердитый вид, белый с кружевами ночной чепец сиротливо валялся в подножье кровати. Маленькие глазки, немного с прищуром, смотрели прямо перед собою, в чашку, и тоже не работали на смягчение образа доброй «маменьки».

Екатерина подошла к кровати и сделала реверанс. Не поднимаясь, она попыталась взять свободную руку матушки, чтобы поцеловать. Но едва ее теплая рука коснулась тонкой кисти княгини, как та резко дернулась, отняла руку и отвернула голову к окну, продолжая попивать утренний кофе.

– Доброе утро, матушка! – пролепетала Екатерина, она поняла, что мать не в настроении и разговор ожидается, как всегда, тяжелый, с криками, обвинениями, а того гляди и пощечинами. Но оставалась слабая надежда – а вдруг ей показалось, что княгиня в гневе? Ведь все можно объяснить, только бы выслушала.

– Матушка, как ваша вчерашняя поездка? Как поживают принц и принцесса Гессен-Гомбургские? – сделала робкую попытку начать разговор Екатерина, со страхом вслушиваясь, насколько нервно княгиня отпивает чай: постукивание чашки о блюдце было неровным и говорило о нарастающем и едва сдерживаемом гневе матушки.

– Поживают нор-маль-но!.. Меня расстроили и огорчили вы, Фике! Я не ожидала, что моя дочь окажется настолько легкомысленной и безответственной особой! Я полагала, что у вас есть хоть толика мозгов, чтобы не совершать предосудительные проступки, не-по-пра-ви-мые! Вы понимаете значение этого слова? Как вы могли забыть, Фике, что недопустимо появляться в столь поздний час в покоях Его Императорского Высочества?! Что скажет императрица Елизавета?! Какие оправдания мне придумывать?! – Княгиня швырнула пустую чашку на постель, сбросила с колен поднос и свесила на пол ноги, обтянутые длинной ночной рубашкой. Двумя пальцами княгиня приподняла голову дочери за подбородок и немного нагнулась к ней, пристально вглядываясь в побледневшее лицо. – Как такое могло прийти вам в голову?! Кто надоумил вас? Немедленно говорите! Смотрите мне в глаза, Фике!

Екатерину начала бить дрожь, как только княгиня непроизвольно стала повышать голос. Последнюю фразу она уже кричала ей в лицо, цепко обхватив холодными пальцами острый подбородок дочери.

– Я же сказала вам: смотреть мне в глаза!.. Ну же! Кто вас подговорил пойти в покои Его Императорского Высочества?! Говорите!

– Никто, мадам! Я там не была!

– Вы лжете! – взвизгнула княгиня и, не сдержавшись, залепила Екатерине пощечину.

Слезы градом посыпались из глаз, Екатерина прижала похолодевшую ладонь к горящей щеке. Испуганно моргая, она вытянула вторую руку, как бы защищаясь от возможных последующих ударов.

– За что, матушка?! Я не совершала ничего дурного! Мы с женщинами всего лишь прогулялись у нас под окнами!