Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

– Давно ты не докладывал, неужто ничего в Европах не происходит? – встретила канцлера Елизавета. Бестужев поклонился и раскрыл толстую папку с бумагами.

– Как сказать, матушка-государыня, в мире много чего происходит, только для Российского государства интереса не представляет, чего тебя зазря беспокоить?

– Ты же, старый лис, увидишь двухнедельный след от курицы и раскрутишь так, что хозяин той курицы будет носить яйца тому, кто ту курицу украл; говори, что привело сегодня.

– К императорскому двору собирается прибыть английский посланник сэр Генбюри Вильямс с верительными грамотами, как положено. Подозреваю, что речь будет идти о возобновлении договора от тысяча семьсот сорок второго года. Хотят обеспечить себе помощь русской армии на случай разрыва с Францией.

– Ну-ну, поглядим. Видать, что-то не получилось у прошлого – Диккенса, не выдержал старичок менуэтов, – хихикнула Елизавета Петровна. Бестужев позволил себе хохотнуть, поддерживая императрицу. – Сам едет англицкий сэр али девку какую с собой прихватил?

– Нет, не девку, а кавалера – Станислава Понятовского, секретаря. Интересный дворянин, перспективный – из знатного польского рода Чарторыйских.

– Хм, если б девку – к наследнику бы пытались пробиться, а кавалера, значит, к Катьке. Ты бы по связям своим, Алексей Петрович, рот графу Салтыкову прикрыл: надоел он болтовней своей о лямурах и похождениях с великой княжною. Екатерина Алексеевна не Петр Федорович, который побаловался с протеже и в сторону ушел, Екатерина – темная лошадка, мало ли как взбрыкнуть может. Ты княжне документы, где Салтыков расписывается в любовных отношениях с нею, давал читать? Как влюбленностью ее похвалялся, да тонкости разные… Тьфу! Не мужик, а болтун оказался, показал?

– Так точно, матушка. Давал. Расстроилась Екатерина Алексеевна.

– Это хорошо: умнее в следующий раз будет.

– А что, кандидатуру наметили? – поинтересовался Бестужев, быстро в уме перебрав всех кавалеров, подходящих по возрасту. Но императрица так сурово глянула на него, остудив любопытство, что быстро перешел к делам.

– Как английский посланник прибудет, приставить к нему своих людей надобно, и похлопочи, чтобы толковых Шувалов подобрал… Что еще?

– Позволите, Ваше Императорское Величество? – В дверь заглянул и ступил в комнату Александр Иванович Шувалов, которого только что упомянула Елизавета.

– Проходи, граф!

– Я бы попросил вас остаться. – Легким кивком головы Шувалов остановил Бестужева, который направился к двери, дело важное, нам нужно знать ваше мнение.

– Ну вот, а ты, Алексей Петрович, говорил, ничего в мире не происходит! Если уж графу Шувалову интересно мнение графа Бестужева, то день задался, – пошутила Елизавета, устраиваясь поудобнее в кресле. – С чем пожаловал, Алексей Иванович, только настроение мне не порть.

– Должность моя такая, государыня-матушка, что настроение всем портить обязан, – поклонился Шувалов. – Сама ж наделила.

– К ночи глядя, плохое начнешь рассказывать – прогоню, – пригрозила Елизавета.

– Тут уж как сказать, и не знаю, обсудить нужно. Помните, в тысяча семьсот сорок седьмом году предпринималось правительственное расследование о сущности и цели масонского учения? Тогда решение было принято, что нет вреда для государства, что помыслы тех, кто состоит в этом тайном обществе, направлены на процветание Отечества. Тогда членами общества являлись в основном иностранцы, что на русской службе стояли, потому не придавалось большого значения: пусть думают и служат на благо России. Но недавно в Тайную канцелярию поступил донос, а в нем список – около сорока человек являются членами тайного общества, Петербургской ложи «Постоянство», все они – члены лучших дворянских фамилий.

– Перечисли.

– Руководит ложей Роман Илларионович Воронцов, членами являются князья Щербатов, Дашков, Голицыны, Трубецкой и многие другие вельможи.

– Это заговор?! – Глаза Елизаветы загорелись, она часто задышала.

– Алексей Иванович, не пугай государыню! – нахмурился Бестужев. – Али, граф, доказательства имеешь?

– Обычная болтовня. – Правое веко Шувалова дернулось, лицо исказилось, выдав его – он находится в крайней степени недовольства.

– Теперь понятно, за какие заслуги Воронцова возвели в графское Римской империи достоинство, причем сам император Карл VII, я что-то подобное предполагал, матушка, – хмыкнул Бестужев.

– И все-то вам понятно, все вы разумные, так растолкуйте, что к чему! – рассердилась Елизавета.

– За наследником надобно приглядывать усерднее, очень уж он к Воронцову тянется.

– Вот что, семья Воронцовых мне близка, пока не докажете мне вины какой, запрещаю напраслину возводить. Тайная канцелярия должна работать лучше!

– Дипломатия тоже, – поклонился Шувалов, перенаправив шпильку Бестужеву. – Общество в Россию-матушку из Лондона притащили.

– Вон ты зачем Алексея Петровича оставил для разговора, – лукаво улыбнулась Елизавета, хитро взглянув на Бестужева, который покраснел.

– Матушка, пока пустые разговоры ведут, бояться не о чем! – твердо произнес Бестужев. – Вреда нам от Англии нечего ждать.