Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

Фаворитка действительно лежала в постели, шмыгала носом, комкала платочек и гоняла прислугу, требуя подать ей то воды, то яблоко, то гребень, то зеркало. Завидев Екатерину, зарыдала навзрыд, да так, что и говорить не могла, напугав гостью.

– Что с вами, Елизавета Романовна? Вы ужасно выглядите, надобно за лекарем послать, лицо все опухло. Глаз не видать! – расщедрилась Екатерина на комплименты.

– Дайте немедленно зеркало! – выкрикнула Елизавета, заходясь в новой истерике, вот-вот икота начнется, забыв, что в руках у нее требуемый предмет. Прислуга суматошно забегала по комнате в тщетных поисках.

– Стакан с водой принесите! – велела Екатерина.

Прислуга быстро подала. Зеркало полетело в сторону и утонуло в одеялах и подушках, едва фаворитка в него глянула. Стакан Екатерина задумчиво крутила в руках, решая: набрать ли в рот воды и прыснуть на женщину, чтобы истерику прекратить, или так, на голову вылить, может, в чувства придет. Истерика не прекращалась. Фаворитка уже руки начала заламывать, и Екатерина решилась, видно, сказалось, что желание давно уже топилось в глубине души. Легко и изящно, пожалев замысловатую прическу, Екатерина одним махом плеснула сопернице воду в лицо. Та опешила. Всхлипнула, но осеклась, встретив суровый взгляд Ее Императорского Высочества. Истерика со слезами прошла. Екатерина уже обрадовалась, как болезнь зашла с другой стороны – фаворитка бросилась неистово руки ей целовать.

– Мадам, мадам! О чем так горюете? Что случилось-то?

– Умоляю, говорите тише! В той комнате моя сестра, Анна Михайловна Строганова и Иван Иванович Шувалов! Услышать могут!

– Что?! – изумилась Екатерина и громко расхохоталась. – Вы так громко рыдали и бились в истерике, не боясь, что вас услышат, а сейчас боитесь, что услышат меня? Вы в своем уме? Что произошло? Скажите же наконец! Некогда мне сидеть и утешать вас, если вы ничего говорить не хотите.

Вытерев слезы и опустошив нос в поданный загодя платочек, фаворитка наконец-то начала рассказывать:

– Государь наш обманывает меня.

– С чего вы взяли?

– А с того, что позавчера он не пришел ни ко мне, ни к вам. Ночевал у себя, и не один! Только вы слепы и не видите! А ведь вам тоже не выгодна новая фаворитка!

– Вы наивны, как дитя, мадам! Ни одной жене ни одна фаворитка не выгодна, вы не исключение! К тому же ваши намеки и требования к Петру Федоровичу о разводе не делают вас лучше любой другой дамы.

– Вам прекрасно известно, что все эти планы вилами по воде писаны, нужны они моему батюшке в большей степени, чем мне.

– Хватит лукавить, Елизавета Романовна! Я не спорить сюда пришла! Что у вас ко мне?

– Я хочу просить вас обратиться к государю от моего имени, пусть он отпустит меня насовсем к отцу, не могу я больше жить во дворце! – выпалила фаворитка, вновь начав всхлипывать. – Его Величество меня не люби-и-ит, они мне изме-е-ня-я-ют, – и снова разрыдалась.

– С чего вы взяли? Вон, покои выделил, – пожала Екатерина плечами, недоумевая, какую игру затеял супруг, но что-то подсказывало ей – фаворитка не лжет.

– Да, выделил! – согласилась Елизавета, шикнула на девушек и шепотом зашептала: – Вчера я встала рано утром, совсем рано, ибо спать не ложилась, все ждала Его Величество из гостей, надеялась, что зайдет. Он не пришел, зато поутру экипаж подали, я все в окошко видела: вышел Лев Александрович с дамой, усадил ее, сам сел и отъехали. А потом смотрю и дивуюсь наглости девки этой подлой! Нарышкин шторки задвинул, чтоб, значит, никто не рассмотрел – со спины-то не дознаться кто. А в карете-то сразу видать лицо, так она, зараза, змеюка подколодная, нарошно их раздвигает; он опять задвинет, а она вновь раздвигает, чуть не подрались! И что бы вы, Ваше Высочество, знали мою доброту, я-то эту гадюку рассмотрела! Знаю ее имя! Куракина это! Елена Степановна, мало ей покоев вельмож, по всем своими ножками пробежалась, теперь вот на государя нашего покусилась! Ой, беда-беда… – закачалась из стороны в сторону фаворитка.

– Ну, мало ли, – осторожно начала Екатерина, пытаясь разобраться в мыслях и чувствах. – Положение отца Куракиной незавидное, всем известно, что она таким путем решает проблемы князя Апраксина, ей только посочувствовать можно.

– У вас вот выхода-то нет, венчаны вы с Петрушей, а я не хочу, не смогу я такое терпеть, и ни к чему мне спориться с Куракиной, куда уж: ни телом, ни лицом не потягаюсь. Лучше уж сама уеду, чем под смех двора! И еще. Вчера у Шереметевых… Государь грозился арестовать папеньку, но уговорили его не делать поспешных шагов… Никак я не могу здесь оставаться! Помогите мне, Ваше Высочество, ведь я вам когда-то помогла… – напомнила фаворитка старый долг Екатерины.

– Не уверена, что смогу, но я поговорю с Его Величеством, – с этими словами Екатерина покинула фаворитку и направилась в покои государя. Дальше передней пройти не дали – Петр Федорович почивал. Екатерина попросила Нарышкина, бережно охраняющего сон ее супруга, известить, когда он будет готов ее принять.