Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»

Екатерина улыбается, пытаясь догадаться, что же такое сказал супруг. Гудович молчит, медленно багровеет, пытается поправить ворот мундира. И тут раздается голос Петра Федоровича, потерявшего терпение:

– Дура! Мадам, вы сумасшедшая!

Слова и смысл их звучат как пощечина.

Екатерина вспыхивает. Кружево на белой скатерти изодрано в клочья.

– К императорской фамилии принадлежу только я и мои дядья – принцы Гольштейнские!

Слезы сами закапали, быстро-быстро, мелкие горошинки упали на подол и исчезли в богатой вышивке платья.

– Прошу вас, господа, расскажите что-нибудь веселое, – просит Екатерина и смотрит сквозь слезы на графа Строганова и Разумовского. Мужчины пытаются вспомнить и уже наперебой говорят, перебивают друг друга, только бы развеять напряженное чувство неловкости и стыда.

Наконец Екатерина смогла взять себя в руки и высушить слезы. Впервые чужие взгляды ей не в тягость, они излучают участие, обеспокоенность – ее незаслуженно оскорбили и унизили. Она поняла: сейчас, в присутствии дипломатов и принцев, знатных дворян, Петр Федорович отрекся от нее.

Она теперь никто.

Едва выдержав окончание обеда, Екатерина медленно направилась к себе. Поплакать. Подумать. Принять решение и действовать.

Странный четкий шаг за своей спиной она услышала сразу, обернулась и обомлела – шел отряд гвардейцев. Старший взял на караул, замялся сначала, но потом, вместо четкого изложения, прошептал:

– Матушка-государыня, простите нас… Государь велел вас арестовать… Мы постоим у ваших дверей…

«О Господи, помилуй! Арест!!!» – Екатерина ничего не ответила, вошла к себе и плотно прикрыла двери.

– Катя! – громко позвала она Шаргородскую, та от неожиданности испуганно вскочила с кресла. – Меня арестовали! Срочно, попробуй выйти и сообщи об этом… Сейчас на карауле стоят нормальные гвардейцы. Поспешай, пока не сменили их голштинцами!

Шаргородская без лишних вопросов, как была, бросилась к выходу, ей действительно удалось выйти из покоев Екатерины и уйти из дворца. Вернулась она к ночи, когда караул несли голштинцы, но ее пропустили.

– Передала, как просили. За дверью голштинцы.

Екатерина кивнула. Разговаривать совершенно не хотелось. Скандал и арест подвел ту самую черту, после которой нет возврата.

«Я проиграла? Но ведь арест произошел всего несколько часов назад. Интересно, что за всем этим последует: крепость, монастырь? Странно, почему на душе у меня так спокойно?»

За дверью послышался шум, Екатерина повернула голову к выходу из покоев. Шаргородская выпорхнула из гардеробной. Женщины переглянулись.

В распахнутые двери вошел Петр Федорович с дядьями-принцами. Следом на пороге появился князь Трубецкой, но дядя Георг придержал его за локоть и что-то шепнул на ухо, после чего тот поджал оскорбленно губы, развернулся на каблуках и вышел. Двери за ним закрыл караул.

– Я подумал, что разговор семейный, итак мы с Питером тут лишние – вмешиваться в отношения мужа и жены – плохое дело, господа, – миролюбиво проговорил дядя Георг.

– Как видите, не получается ни тихо, ни скромно, – развел руками Петр Федорович. – Екатерина Алексеевна не считает нужным поддерживать меня, она вмешивается во все вопросы! Я вынужден был посадить ее под арест, пока не поздно!

– Ваше Величество, но не настолько велика причина, чтобы так расстраивать Екатерину Алексеевну! – примиряюще произнес принц Георг.

Екатерина глубоко вздохнула, что и говорить, приход гостей в таком составе ее позабавил. Надеяться на разумность супруга она не собиралась, при дядюшках высказать супругу все, что думает о нем и его поведении, ей не дадут, а без выяснения отношений – это просто очередной спектакль. Может быть, в конце объявят о ее дальнейшей судьбе?

– Ну-у-у помиритесь, Ваше Императорское Высочество, и вы, государь! – повернулся поочередно к обоим супругам принц Петр Август, которого лишили возможности спокойно приговорить кувшин с французским вином, который он предусмотрительно придержал напротив своей тарелки.

– Я уже все сказала за обедом! – ответила Екатерина. – Не вижу причины меня арестовывать! При нашем дворе для этого есть более достойные особы!

– Вот! Смотрите! Видите! Никакого уважения! Я не могу и не хочу больше жить с этой мерзкой женщиной!

– Полноте, Петр Федорович! Попробуйте опровергнуть мои слова! Меня не в чем упрекнуть! Я ничего не делала такого, в чем нельзя было уличить вас! Так почему меня нужно посадить под арест?

– Нельзя же все время спорить! Мы здесь, чтобы помочь вам помириться! – Принц Георг присел рядом с Екатериной, взял ее руку и поцеловал.

«А дядюшка Питер займет позиции на стороне Петра?»

– Я не собираюсь спорить, но требую приличий! – приосанился государь.

– Вы хотите сказать, что приличия нарушаю я? – Брови Екатерины взлетели вверх, дядюшка ласково пожал ей руку, но она не обратила на него внимания. Петр начал краснеть, вовремя поняв, куда супруга направляет беседу.