Юность Маркса

Так прошло для него десять лет. Десять лет, как одни безрадостный, мертвый день. Когда срок найма истек, мистер Страйс, завидно разбогатевший и набиравший все новые и новые партии малолетних детей для разросшейся фабрики, вызвал Джона, выдал ему несколько шиллингов и отпустил на волю. Миссис Страйс, давно передавшая попечение о питании детей специально нанятой, беспредельно скаредной тучной старухе, милостиво поднесла уволенному рабочему черную Библию. Семейство Страйс больше не жило на фабричном дворе. Мери давно была выдана замуж.

С Библией и впервые полученными на руки деньгами Джон отправился в Манчестер. Он чувствовал себя несказанно одиноким и несчастным. Так выпущенный после десятилетнего заточения узник боится открывшихся просторов и не знает, куда направить свой путь и что делать со свалившейся на него, как бремя, свободой Впрочем, Джону не из чего было выбирать. Он пошел на дым фабричных труб, на знакомый гул веретен и прялок. Шел, напевая унылую песню ткачей:

Ах, как тяжело работать
Весь долгий, как жизнь, день,
Когда все соседи кругом
Ушли гулять и играть!

— Но еще хуже не работать, не есть и не пить, — импровизировал Джон.

Манчестер был полон безработными, Джон понял это по оживлению на улицах. Когда у рабочего есть работа, фабричные города пусты в будни. У контор толпились ткачи. Они спорили из-за мест в очереди и жадно смотрели на заветную дверь — но появится, по выкликнет ли их наконец наниматель. Но дверь была плотно закрыта.

Джон видел, как крытый фургон, чуть побольше того, который доставил его в текстильную столицу, привез несколько десятков завербованных где-то детей. На мгновение его, как и других безработных, обуяла злоба против маленьких конкурентов, но он вспомнил свое детство, вспомнил мистера Страйса, порку по субботам, голод и лишения — и жалость к детям, предвидение их будущего победили.

— Бедные зверьки! — сказал он уныло.

После нескольких недель бесплодных поисков труда Джон нанялся лакеем к богатой помещице, леди Варго. Имение ее находилось на полпути между Манчестером и Лондоном. До того как в одном из трактиров Джон был взят на службу дворецким помещицы, он никогда не видал домов знати вблизи. Сквозь густые ограды они казались ему пустыми и важными, как английские церкви. Пределом роскоши, по мнению Джона, было двухэтажное кирпичное здание на фабричном дворе, дом, в котором жили Страйсы. Но в поместье Варго в подобном доме жил разве что дворецкий. Господский замок ошеломил Джона. Понадобилось больше недели, чтобы разобраться в лабиринте коридоров, лестниц и зал. Слуги жили в просторном, хоть и сыром подвале и спали на кроватях. Человеку, выросшему в корыте для пойла свиней и на земляном полу текстильной фабрики, нелегко приучиться спать на кровати, положив голову на подушку. Первые ночи Джон боялся шевельнуться, чтобы не упасть. Ему было неудобно «висеть в воздухе», как определял он свое положение на койке.

Но самой тягостной в новой жизни была необходимость двигаться по многочисленным комнатам таким образом, чтобы не задевать тысячи хрупких вещей, расставленных самым странным образом.

Джон, несмотря на болезни в детстве, был крепким и рослым. Деревня и фабрика отбирали сильных. Слабые неизбежно обрекались на гибель.

За рост и прямую спину Джона взяли лакеем в замок. В тугом красном с золотыми нашивками костюме, в седом парике с беспомощной косичкой прислуживал он за невиданно длинным столом в часы еды. Он помогал также в уборке пятидесяти комнат дворца.

Жизнь леди Варго была строго расписана. Утром леди выезжала кататься в большой, несколько потрепанной карете в сопровождении множества приживалок, родственников и слуг. После однообразно длинного завтрака и следующего за ним дневного сна помещица каталась верхом. Лошади и охота были главной страстью ее жизни. По вечерам иногда бывали степенные танцы и разгульная картежная игра с приглашенными соседями и столичными гостями.

Но случалось, что пожилую даму внезапно обуревал страх смерти. Тогда дом пустел. Вместо праздной заезжей толпы появлялись пасторы. Джона поражали легкость их походки и постные мины на красных, откормленных лицах. В замке с их появлением начинались непрерывные молитвы, богословские разговоры, чтение Библии и пение псалмов в гостиной.

В эти дни слуг не оскорбляли. Щеки горничных леди, обычно красные от пощечин, временно бледнели. Таков был мир, в который случайно попал ткач Джон.

Леди Варго, несмотря на свои шестьдесят лет, оставалась весьма чувствительной к мужской красоте. Она, как неукротимо страстная королева Елизавета Английская, ее героиня, будучи формально «девственницей», вознаграждала себя за отсутствие одного супруга несколькими десятками фаворитов. Остерегаясь злословия в своем кругу, она выбирала их среди своих слуг. Пересуды черни нисколько не тревожили знатную даму. Так, безумствуя в любви к лошадям, охоте, покаяниям и конюхам, проводила она жизнь.