Юность полководца

Жеребец, двухлетка, сильный и костистый, мышиного цвета, подогнув голову, грыз железные удила, поводя свирепо глазом, косясь назад на Александра, который то осторожно подхлестывал вожжами по бокам, то стегал витнем, когда конь, поддав задом, выбрасывал ногу и попадал ею за оглоблю.

Третий конюх заботливо, чтобы не спугнуть, поджимал ногу коня, выпрастывал ее и ставил между оглоблями.

Медленно конюхи водили жеребчика вокруг княжьего двора. Иногда конь пытался подняться на дыбы, вырваться, но постепенно понимал, что его спасение в медленном шаге вдоль бревенчатого забора. Только проходя мимо крыльца с раскрытой дверью, из которой валил густой дым – стряпухи топили печь на творожные сканцы[49], – конь бросался в сторону, увлекая всех за собой.

– В поле бы его, на волюшку! – говорил один конюх.

– Рано еще, – отвечал Александр, с трудом удерживаясь на мотавшемся из стороны в сторону передке телеги.

– Он те покажет волюшку! Пусти его только в поле!..

В это время во двор вошел чужеземец в диковинной зеленой с красными рукавами одежде, в черных длинных, до колен, чулках и в башмаках из желтой кожи с пышными завязками. Он остановился у ворот, сняв широкополую шляпу, и ждал, пока на него обратит внимание князь Александр. Возле чужеземца стоял его слуга с кожаной сумкой и держал на привязи рыжего криволапого пса с тупой мордой и торчащими наружу клыками. Гость заговорил мягко и вкрадчиво, слегка нараспев:

– Вот пришел я, скромный путник, из далекой земли, чтобы принести доброжелательный привет и пожелания высшего блага тебе, о достойнейший принц, отмеченный мужеством, воинской и другими неисчерпаемыми доблестями!

– В чем дело? – холодно прервал Александр.

– Зачем вы мучаетесь? – сказал чужеземец. – Этот прекрасный конь хорош только под седлом. А телегу он в момент изломает. В нем нетерпенья много.

– Ладно! Пой другому! – ответил Александр. – Когда научится в оглоблях ходить, тогда и в поле, и в бою не сплошает. – Александр натянул поводья, остановился и обратил внимание на рыжего пса:

– Это что за чудище? Продаешь?

– Твоему милостивому достоинству привел я в дар этого рыжего дьявола. – Держа шляпу в руках, чужеземец подошел ближе. – Каждого волка загрызет.

– А ну-ка, подведи его ко мне.

– Осторожно, достоуважаемый принц Александер! Чужих он не любит. Если же вы сами его кормить будете, то он верным сторожем вашим станет и на охоте в нужную минуту выручит.

Александр встал и подошел к чужеземцу.

– Ты сам из какой страны будешь? – спросил он, не сводя пристального взгляда с рыжего пса, который ощетинился и глухо заворчал.

– Я торговый гость, именем Конрад, и заодно я книжник из славного Кракова, земли Ляшской. Пришел к вашей благосклонной милости с просьбой, если вы меня выслушаете.

– Это не ко мне обращаться следует, а к моему батюшке, когда он вернется, к переяславльскому князю Ярославу Всеволодовичу: он здесь хозяин.

– Знаю, высокочтимый принц Александер. Я сначала вас в Новгороде искал. Жил я в нем раньше когда-то и там по-вашему, по-русски, говорить научился. Теперь хотел бы у вас получить разрешение свободно ездить по деревням и закупать кожи, волос, пеньку, сало.

– Ишь чего захотел! Откуда у нас сало? После татарского погрома скотина едва ноги волочит.

– Что-нибудь татары да оставили. Не всё же увезли. А мы, люди торговые, уж смекнем, что купить, что продать. Только бы вы нам спутника надежного проводником дали.

– Молодцы здесь удалые, только славушка лиха! – добавил стоявший вблизи конюх.

– Я тебе, пожалуй, помогу, – сказал Александр. – А ты мне поможешь. За пса лютого сколько возьмешь?

– Ничего не возьму, этому псу цены нет. Примите в подарок от моего чистого сердца.

– Я тебе за это рыжее чудище подарю медвежью шкуру. Намедни я поднял на рогатину еще одного медведя – быка. И провожатого с тобой пошлю, одного из своих ловчих, чтобы он всюду помог проехать и от лиходеев встречных уберег. А ты мне, любезный, вот чем удружи…

Лицо иноземца стало строгим, брови внимательно сдвинулись.

– Что прикажете, принц Александер? Все, что могу, сделаю.

– У моего батюшки есть старый монах-летописец, отец Пафнутий. Жалуется он, что писать ему уже не на чем. А записи он ведет изо дня в день очень важные: какие церкви где строятся и какому святителю, какой князь родился али преставился, хлеб ли, ячмень ли стали дороже али упали в цене. Так не достанешь ли ты для этого монаха-летописца харатьи хорошей сколько можешь или цельную книжицу, еще не исписанную?

– Почему для вашего высокого достоинства не принести? Дам я для записей, для хроники[50] книгу самую добротную – в переплете из телячьей кожи с медными застежками. Будет новая, чистая, неисписанная книга. Сегодня же принесу.

– А в цене сойдемся, – сказал Александр. – Других забот у тебя нет?

– Если не забота, то вопрос есть. Можно ли мне или другому же нашему иноземному купцу проехать в низовья великой реки Волги в стоянку хана татарского? Не поможете ли хотя бы советом?

– А ты не побоишься проехать по безлюдным берегам?