Юность Розы (сборник)

– Она вас прекрасно помнит. Я всегда ношу с собой альбом с фотографиями. Когда очередь доходит до вашего портрета, она всегда целует его. Я не хочу, чтобы она когда-нибудь забыла своего первого друга, – пояснила Роза, очень довольная своей воспитанницей.

– Первого, но не лучшего, – Мэк доставал из сумки обещанные игрушки и выкладывал их на сено перед зачарованной девочкой.

Это были не книжки с картинками и не сладости, а причудливые семена, нанизанные на длинные ветки, желуди, еловые шишки, блестящие камушки, голубые птичьи перышки, гнездышко из мха с белыми камушками вместо яичек.

– Добрая мать-природа знает, что любят дети, и везде у нее много таких игрушек наготове, нужно лишь научиться их замечать.

Предоставив девочке забавляться своими новыми сокровищами, Мэк принялся дальше рыться в своей сумке. Он выложил оттуда две или три книги. Роза подняла одну из них и открыла в том месте, где была вложена маленькая бумажная закладка.

– Что это, Китс [63] ? Я не знала, что вы снисходите до чтения таких современных поэтов, – она передвинула закладку, чтобы дочитать стихотворение на странице.

Мэк взглянул, потом поспешно отнял у нее книгу, вынул оттуда несколько бумажек. С несколько сконфуженным видом он быстро спрятал их в карман и вернул томик обратно:

– Извините, там столько всякой чепухи. О да! Я люблю Китса. А вы знакомы с его творчеством?

– Одно время я много читала его, но как-то дядя застал меня плачущей над поэмой «Изабелла, или Горшок с базиликом». Он посоветовал мне хотя бы какое-то время не читать стихов, чтобы не стать слишком сентиментальной, – ответила Роза, машинально переворачивая листы. В эту минуту новая идея зародилась в ее голове.

– «Канун святой Агнессы» – лучшая повесть о любви, какую я только знаю, – сказал Мэк с жаром.

– Прочтите ее мне. Мне хотелось бы сейчас послушать стихи, а вы, наверное, отлично прочтете, раз так восхищаетесь ими, – Роза подала ему книгу с самым наивным видом.

– Действительно, это одна из его лучших поэм, но она слишком длинна.

– Я прерву вас, если устану слушать. Дульче нам не помешает. Она теперь целый час будет заниматься вашими игрушками.

Польщенный просьбой, Мэк удобно улегся в траве и, облокотившись на руку, начал так читать эту чудесную поэму любви, как будто пропускал сквозь себя каждую строчку. В его лице и голосе отражались тончайшие оттенки смыслов, поэтические описания влекли за собой, и чистая музыка стиха плавно лилась из его уст. Роза читала в глазах двоюродного брата не просто восхищение, когда он иногда взглядывал на нее, чтобы разделить со слушательницей восторг от бессмертных слов поэта.

В ее воображении оживали герои поэмы и их прекрасные чувства, но, слушая, она думала не о Джоне Китсе, а о чудаке Мэке. Она изумлялась той музыке, которую извлекал из книги ее двоюродный брат, будто заставляя неуловимо вибрировать пространство. Из гадкой гусеницы выросла прелестная бабочка – всем на удивление.

Погруженная в эти мысли, она даже не поблагодарила его, когда он закончил. Но внезапно прервала паузу, нагнувшись вперед и заглянув ему в глаза:

– Мэк, вы писали когда-нибудь стихи?

От ее вкрадчивого тона он вздрогнул, как будто упал с небес:

– Никогда.

– А кто тогда написал песню из птичьих трелей, которую пела Фиби?

– А, ну… это был просто пустяк, пока она не положила его на музыку. Фиби обещала мне никому не говорить об этом.

– Она и не говорила, но я подозревала это давно, а теперь убедилась, – Роза была очень довольна, что поймала его.

Сконфуженный Мэк швырнул в сторону бедного Китса и, опершись на оба локтя, закрыл лицо руками, потому что покраснел, как молодая девушка при упоминании о женихе.

– Почему вы так смутились? Разве писать стихи – грех? – Розу ужасно забавляла ситуация.

– Грех называть стихами подобные пустяки.

– Грех врать, что вы никогда их не писали!

– Когда читаешь много стихов, они невольно приходят в голову. Каждый юноша подбирает рифмы, когда бездельничает или влюблен, вы же знаете, – виновато ответил Мэк.

Когда он проговорил последние слова, Роза внезапно начала подозревать, что именно послужило причиной перемен в ее кузене. Она знала, что эта причина часто служит вдохновением для молодых людей. Снова наклонившись вперед, она спросила серьезно, хотя в глазах ее искрился смех:

– А вы разве влюблены, Мэк?

– Я что, похож на влюбленного? – он привстал с таким оскорбленным и негодующим видом, что Роза готова была извиниться за ошибку. В эту минуту он действительно не был похож на влюбленного: в волосах у него торчало сено, по спине весело скакали сверчки и длинноногие кузнечики.

– Простите, Мэк. Конечно, вы совершенно не похожи на влюбленного. Я смиренно признаю свое заблуждение. Просто мне пришло в голову, что ваше вдохновенное настроение можно приписать любви, а не поэзии.