Юный император

Всю ночь после этого известия не заснула графиня, все думала о своем милом, а к утру вот что даже придумала: придумала она, что очень уж много о себе мечтает, что заставляет его исправляться, чтобы быть ее достойным, а сама-то что ж она такая за святая, что за учитель такой безгрешный выискался! Может, еще ей это нужно добиваться, чтоб быть его достойной; у него душа светлая, благородная, надо чтоб и у нее была такая же. Если он умеет принудить себя, отучить себя от всего дурного, так и она тоже должна уметь бороться с собою.

И вот Наталья Борисовна решается изменить свою жизнь и каждый день достигать большего и большего совершенства, уменья обуздывать свои порывы, свои желания. Она воздерживается от веселья, почти никуда не выходит из дому, сидит за книгами, учится…

Уж с месяц не видала, не встречала нигде князя Ивана Наталья Борисовна, и тоска разбирает так, что от этой тоски деваться ей некуда.

Вернулся домой старший брат, Петр Борисович. Спрашивает она его, где Долгорукие, на охоте, что ли, или в городе?

— Вернулись, — отвечает.

— Ну, так я съезжу к ним, проведаю.

— Ступай, коли тебе дома не сидится, — грубо сказал брат.

Но она не обратила внимания на тон его слов, велела закладывать экипаж и поехала.

Долгорукие точно были дома. Княгиня Прасковья Юрьевна встретила молодую графиню.

— Ах, голубушка, очень рада, что ты заглянула поди к Катюше, поди, авось с тобой она развеселится.

— А что с ней?

— Да ничего, дурит девка, просто не глядели бы на нее глаза мои. Совсем в последнее время ни на что не похожа стала. Уж я и не знаю, что с ней, чего ей еще нужно!

Наталья Борисовна отправилась к княжне и застала ее в очень дурном расположении духа.

— Что с тобою, Катюша? — участливо спросила она ее.

— Ничего! — мрачно ответила Катерина Алексеевна.

— Ну, не хочешь сказать, так я и не навязываюсь. А лучше бы сказала: если беда с тобой какая, али неприятность, вместе бы потолковали, ты знаешь, что я сердечно люблю тебя.

Наталья Борисовна говорила это таким ласковым голосом, так дружески и искренне смотрела на Катюшу, что и та, наконец, взглянула на нее приветливее.

— Много у меня бед всяких, Наташа, — сквозь навернувшиеся слезы проговорила она ей. — Бежала бы я из этого дома, а особливо от братца моего милого!

— Опять он! Что ж он с тобой делает?

— А то, Наташа, что уж и не знаю я, до чего они доведут меня. Теперь, вишь, принуждают всячески прельщать государя, хотят, чтоб вышла я за него замуж, ну… а мне это нож вострый, не могу я этого. И пуще всех тут действует брат Иван…

И Катюша рассказала Наталье Борисовне, что история эта началась уж давно, а теперь к концу клонится.

Хотела было Наталья Борисовна успокоить ее тем, что переговорит с ее братом, да побоялась, за себя побоялась, ничего ей не сказала, а решилась только непременно переговорить с ним. Случай представился скоро. Она была приглашена во дворец на вечер, и хоть часто отказывалась от подобных приглашений, но на этот раз решилась ехать. Первый контрданс танцевала она с Иваном Алексеевичем.

— Скажи на милость, князь, что это у вас с сестрою все нелады такие, за что она на тебя сердится?

— Эх, давно это, Наталья Борисовна, ненавидят они меня все дома, ну и сестра тоже лютым врагом своим считает… А какой же я ей враг? Никакого зла ей не желаю!

— Князь Иван, ответь мне ты сущую правду, верно ли это или нет, что ты хочешь насильно ее выдать замуж за государя?

Князь вздрогнул и даже побледнел немного.

— Кто тебе сказал, графиня?

— Кто бы ни сказал, видишь, знаю. Зачем ты это берешь на себя, князь Иван? Нехорошо, и не ждала я от тебя такого дела.

— Ну, так буду я с тобой говорить по душе, как перед Богом истинным. Видишь ли что, Наталья Борисовна: задумали мы давно уж это дело и точно, что мне первому пришла мысль такая; ведь тоже человек я, думал род свой возвысить, а теперь и хотел бы назад, да, право, не могу я этого, теперь уж не в моих руках это дело.

— И это правда, это верно, что ты не уговариваешь государя?

— Ни одним словом не уговариваю, да и, посуди сама, зачем мне это теперь? Ведь я один стал, все родные против меня. Вон сама ты знаешь, что сестра ненавидит, — ведь если это случится, если государь обвенчается с нею, так какого добра могу я ждать от нее?!

— Но в таком случае ты должен сделать все, чтобы помешать…

— Ох, не могу я этого, — печально проговорил Иван Алексеевич, — государь по — прежнему меня любит, но не во мне одном теперь сила. Любит он и отца моего, да, может, побольше, чем меня. Их много, они люди хитрые, меня уж не раз перехитряли, мне с ними не бороться, да и надоело это так, что и сказать не могу. Пусть там делают, что хотят, мне-то что до этого? Ну, пусть вооружают против меня государя. Уйду от всего, не раз говорил им это, уйду, чтоб меня только оставили в покое. Не тот я стал в последнее время: что любил прежде — разлюбил, что манило к себе и радовало — теперь ненужным кажется…

Тем и покончился разговор у них. Увидела Наталья Борисовна, что тяжело на душе у ее друга, увидела она тоже, что совсем запутался он в сетях домашних и не хватает ему силы из них выбраться.