Юный техник, 2002 № 05

— Как всегда?

— Да.

— Тогда поздравляю вас с пополнением. Теперь стало на две светлых головы больше.

Руки профессора Белкова потянулись к шее лаборанта, но тот спрятался за спину Кандицы.

— Вы чего? — испуганно спросил Лев.

— Да не шути ты с ним, — сказал ему Кандица. — И так за день много всяких неприятностей у них.

— Ладно, извините. Но каким биологическим образом скопировалось все? Даже свитера и очки Болкина… Это же загадка.

— Да, — подтвердил Кандица. — И еще одна загадка. Почему ничего не говорит вторая голова?

— В смысле? — спросил профессор Белков.

— За все время, что ты тут у нас был, точнее, вы у нас были… (Руки Белкова потянулись к шее Кандицы.) Я имел в виду вас с Болкиным, а не… не то, что вы… ты подумали… подумал… Так вот, за все это время твоя вторая голова-сожитель не произнесла ни слова. Тебе не кажется это странным?

Головы Белкова посмотрели друг на друга. Вторая голова профессора показала первой язык.

— Видишь? — сказал Кандица.

— Может, она — немой?

— Она не немой! — неожиданно сказал Лев. — Она тупица! Даун! Идиот!

— Что? — спросил Белков.

— Да. Все плохое в тебе уходит во вторую голову.

— Да, — сказал Павел Сергеевич. — Когда обе головы в одной, ты бываешь разным. Можешь скучать, веселиться, грустить и все такое. Тут же идет жесткое разделение. Она не нема. Она не знает, что сказать. Она не может! Нет в ней словарного запаса. Зато ты не запинаешься! Не ищешь слое! Вот так-то. Вот и проявление высшего разума!

— Перекладывание с больной головы на здоровую! — лаборант торжествующе поднял указательный палец.

— Ни фига себе логика! — сказал Болкин.

— Да помолчи ты, — успокоил его Белков. — Что нам теперь делать-то?

— Можно ампутировать голову, — предложил Кандица. — Но, во-первых, неизвестно, что с вами будет. Во-вторых, неизвестно, как это отразится на организме…

— По сути это первое и есть.

— Нет, первое предусматривало смерть, а второе только гормональные и другие помешательства.

— Так… И еще что?

— Что этот опыт беспрецедентен… уникален…

— Ну нет, я не хочу становиться подопытным кроликом…

— А придется, — грустно сказал Болкин, и тут же руки профессора потянулись к его правой шее. — Не надо… Я вам еще пригожусь…

— Не пригодишься! — страшным голосом сказал Белков.

— Стойте! — крикнул им Кандица. — Вы еще передеритесь, горячие университетские парни!.. А ну разошлись!

Белков недовольно убрал руки и отошел от Болкина.

— Вы же друг друга перебьете! — продолжал физик. — Хватит! Я знаю, что нам нужно! Лев, сбегай за Винкером.

— Иду.

Лев вышел, осторожно посмотрев на Белкова.

— Сейчас все и решим! Не волнуйтесь вы так, — успокаивал их Павел Сергеевич. — Недолго осталось!

— Я уже понял, что недолго! Но как мне с этим вот жить? — сказал Белков и посмотрел на вторую голову. Вторая голова показала язык, а потом чихнула.

— Видишь? У нее даже твой насморк! А ты сам не чихаешь!

— Лучше чихать.

— Раздвоение личности теперь в полном смысле этого слова…

— Паша… Я тебя…

— Ну не надо.

— Надо.

— Антон, мы же цивилизованные люди. Университеты кончали… Ну что, если по-другому не выразишься…

— Это тебя спасло. Но как мне с этим жить?.. И с этим тоже? — он показал на Болкина, вторая голова которого показала профессору страшную рожу. — Точнее, с этими.

Пришел Ионне с Винкером. Винкер посмотрел внимательно на биологов.

— О, майн готт! — сказал он. — Кхак фас мноко!

— Да, лаборатория увеличилась на двух сотрудников, — недовольно ответил Белков.

— На шестьдесят шесть процентов, — подтвердил Болкин.

— Я его сейчас!..

— Хватит! — разнял их Кандица.

— Я фам сачшем нушен? — спросил Винкер.

— Где ваш документ? — спросил Кандица.

— Какой? — спросил Белков. Вторая его голова тоже удивилась.

— Манускрипт!

— А… Аспирант!

Болкин вытащил из кармана халата пакет с манускриптом.

— Береста, — Кандица взял пакет. — Генрих Францевич, возьмите это, отсканируйте и попытайтесь связаться с Исландией. Может, эта руника их заинтересует.

— Я, — ответил Винкер и взял пакет.

— А нам что делать? — спросил Белков.

— Вам? — сказал Ионне. — Звоните домой и говорите, что задержитесь.

Через три дня Исландия ответила. Музей Рейкьявика сообщил, что нашел в своем архиве подобный манускрипт и готов прислать его фотокопию в обмен на настоящий. Винкер отправил манускрипт в бандероли. После чего пришлось переводить присланный, на это ушло еще два дня.

— Горный снег? — спросил Кандица. Он решил взять все в свои руки.

— Кипит, — сказал Ионне.

— Гранит?

— Положил, — сказал Джоуль-Ленцкий.

— Голубика?

— Лежит, — ответила Леркина.

Вторая голова Болкина показала ей язык. Леркина ответила тем же.

— Береста?

— Есть, — ответил Ионне.

— Сфагнум?

— Положил, — сказал Генриус. — Хороший, ребята, у вас раствор получается… Консистенция… Цвет… Запах… Плохой раствор… Никому не нужный!

— Не мешай, Янис Петрович… — сказал ему Кандица. — Ты бруснику положил?

— Да…

— Сосновые опилки…

— Нехороший раствор…

— Мешай!

— Есть.

Генриус и Спинеев принялись мешать раствор.

— Заклинание проверил? — спросил Кандица Винкера.

— Я, — ответил Винкер. — Три раса.