Юрей теу

– Эй вы, болтуны газетные, а ну-ка попробуйте прочитать мои мысли и отобразить их на стене! – свесившись с кровати, весело предложила Петти столпившимся под кроватью буквам. Ее просьба оказалась, кстати, и уже через секунду верещавшая на все лады армия закорючек бросилась на штурм Измаила. Ловко вскарабкавшись по отвесной стене, буквы начали суетливо выстраиваться в правильные четкие ряды стихотворной рифмы. Откинувшись на подушки, Петти с нескрываемым интересом и восхищением наблюдала за послушными рабами газетной типографии. Через несколько минут, черная гвардия закончила построение и едва колыхаясь, стройные ряды букв издали продолжительный писк, трансформируя мысли Петти Чарли на свой лад:

...

– Сжаты разломы. Нет более боли. Соленое море во льду.

Забытые стоны. Изжитые роли. Я больше так не могу.

Погасшие свечи. Зашитые вены. На сердце слепая броня.

Нелепые речи. Остывшие стены. Сгорели страницы дотла.

Изрублены реки. Загублены силы. Бесстрастно струится вода.

Прогнившие сети. И звезды не милы. Утопленник смотрит со дна.

А помнишь, как было? Дороги без пепла. И небо светилось огнем.

Как кровь в жилах стыла. С энергией ветра. Не думали впрок ни о чем.

О днях не гадали. На острие стали. Безумие пили из чаш.

Глотали, не знали. Что Боги продали. Они отвернулись от нас.

Неведомо Богу. Бездонному Небу. Что есть для Всесильных Любовь?

Засыпав дороги. Преграды под ноги. Трагедией смяты мы вновь.

…Сжаты разломы. Нет более боли. Соленое море во льду.

Несчастных колонны. Без души и без воли. Шагают со мною по дну.

– Молодцы, закорючки. Хвалю за службу! – едва сдерживая слезы умиления, прошептала Петти Чарли и закрыла лицо ладонями.

…В момент таинства печали в дверь тихо, но настойчиво постучали.

– Мисс Петти, вы у себя? – раздался в коридоре вкрадчивый голосок «нового миссии».

– Да, мистер Виджэй! – судорожно сглатывая душившие ее слезы, не сразу ответила Петти.

– К вам можно? – следом подала голос викканка Арнфрид.

– Запросто, Арнфрид, – беря себя в руки, радушным голосом откликнулась Петти.

Двери медленно отворились, и на пороге возник мистер Виджэй, наряженный в широкие шорты «military» и красную рубашку с портретом «команданте Че» на коротком рукаве. В руках он держал темный пластиковый пакет и бутылку красного вина. Следом за «новым миссией» в комнату впорхнуло чудное видение в воздушном платьице в цветочек с расстегнутой молнией на груди. Викканка Арнфрид приятно преобразилась после жутковатого готического наряда из черной кожи и грубых вставок денима, и это легкое платьице было ей очень к лицу. Собрав жидкие волосы в тугой пучок, она заколола их на затылке тонкой золотой шпилькой, увенчанной крупным александритом, и стала теперь похожа на Уму Турман в ее лучшие года карьеры на экране.

– Арнфрид, вы оказывается такая красотка! – искренне восхитилась ее преображению Петти.

– Да и еще какая! – обняв свою жену за талию, горделиво крякнул «новый миссия».

– Что ж, я очень рада видеть вас у себя в гостях. Прошу вас, присаживайтесь, – обворожительно улыбаясь, указала Петти гостям на стулья.

– Всенепременно, – с готовностью взгромоздился на один из стульев «новый миссия» и стал с интересом рассматривать комнату Петти.

– У вас очень уютно, дорогая, – присаживаясь рядом с мужем, выдала Арнфрид дежурную фразу гостя.

– Думаю у вас не менее шикарно, – тонко съязвила Петти, намекая на старомодность и спартанский аскетизм своей «берлоги».

– Несчастных колонны. Без души и без воли. Шагают со мною по дну…Это ваши стихи, Петти? – окидывая взглядом знатока ряды «печатного легиона», поинтересовался «новый миссия».

– Скорее мой дурной сон, Виджэй, – скромно вздохнула Петти.

– Мне кажется, вы устали от жизни, – высказал смелое предположение «новый миссия».

– Скорее я устала от осознания того, что я человек, – не скрывая своих чувств, ответила Петти.

– Человек или часть человечества? – интуитивно нащупал нить очередной философской беседы «новый миссия».

– Какая разница, Виджэй?… Так или иначе, мне все здесь надоело до смерти, – сделала Петти вялую попытку съехать с темы беседы.

– А кем бы вы хотели быть, если бы на то была ваша воля? – мгновенно перестроился на волну собеседницы бывший журналист.