Юрьев день

Глава 17 ПОЛУЧИЛИ СПОЛНА!

Писцы, как прежде приказчик Трофим, допытывались долго, когда и по каким делам уехали дядька Никола с Тренькиным отцом и Митькой. Тоже в сомнении были: не ударились ли крестьяне в бега.

Однако, видя тревогу и беспокойство оставшихся, поверили; коли что и случилось, то скорее беда тому причиной, нежели злой умысел.

Молилась по ночам бабушка, стоя на коленях перед иконами с зажженными лампадками. Ворочался, не спал дед. Плакала втихомолку мамка. Тренька и тот потерял покой. Все зарубки свои на бревенчатой стене считал и на дорогу бегал. И не шутил, не смеялся никто над ним. Напротив, глядели с надеждой.

Но всякий раз мотал Тренька головой:

— Нету никого...

Кажись, Урван, который был теперь всегда с Тренькой, и тот скучным сделался, словно чуял недоброе.

На исходе третьей недели, когда принялись укладываться спать, онто и подал знак: вскочил вдруг со своего места, уши насторожил и вдруг залаял громко, чего в избе отродясь не делал.

— Очумел, что ли? — закричал на него Тренька, боявшийся,как бы дед не выставил его друга на двор.

А Урван — к порогу и давай лапами дверь царапать.

— Может, волка почуял? — Бабушка за Тренькиного любимца перед дедом вступилась.

Смотрит Тренька и себе боится поверить: не на зверя лает Урван.

Хвостом машет, да и клыков не скалит.

— Тихо, Урван! — крикнул.

И тогда услышали все: стукнули, заскрипели ворота. Скатился Тренька с полатей и как был босиком — на волю.

А там три человека в темноте. И голос дядьки Николы:

— Поосторожней, Митя. Забор впотьмах не задень.

Никогда прежде Тренька так счастлив не был, как в этот вечер!

Удачной оказалась поездка. На Тренькины горячие расспросы дядька Никола из-за пазухи крепкий полотняный мешочек достал, веревочку, коей мешочек завязан был, распустил, и потекла на стол струйка серебряных чешуек-денежек, каждая не более Тренькиного ногтя.

— Вот они, Тереня, нынешние-то деньги, что за твои гривны дадены.

И то лишь малая их часть.

Глядит Тренька завороженно на кучку ясного, светлого серебра, а дядька Никола весело:

— Не верил я, Тереня, в чудеса, да, видать, иногда случаются. Кабы не вы с Урваном, никогда бы не уйти нам от Рытова. А теперь воля-вольная впереди. До Юрьева-то дня всего неделя осталась!

Словно в сказке или во сне прошел тот вечер. Треньке — уважение и честь великая. Урвану — милость, в избе на ночь был оставлен. И дед тому ничуть не противился. Впервой без враждебности на пса поглядел, хотя и укорил:

— Л людей, псина неразумная, грызть все-таки не след.

При известии о том, что пожаловали на рытовские земли царевы писцы, встревожился дядька Никола. Дед успокоил:

— На памяти моей не впервой царь велит земли описывать. Должно, для счету: какому помещику что в казну платить надобно.

Дядька Никола тряхнул озорно головой:

— Может, и к лучшему. Нее, глядишь, при царевых-то людях Рытову менее воли будет свой норов показывать.

Утром все мужики, включая самого младшего, Треньку, отправились в рытонское имение Осокино.

По пути продолжали судить да рядить, как быть с Митькой. Тотчас из рытовской кабалы вызволять али сначала самим волю получить, а потом уж к Рытову и с Митькой приступиться. Решено было — перед самой усадьбой — судьбу не испытывать и прежде одно дело сделать, а тогда приниматься за другое.

У Треньки своя забота:

— Урвана тоже выкупить надобно!

Дядька Никола успокоил:

— За хромого пса Рытов держаться не будет, отдаст. Только ты уж погоди малость.

Приказчик Трофим крестьянам приметно обрадовался: видать, тревога одолевала, как бы и впрямь не сгинули господские работники. Расспрашивать принялся: ладно ли съездили, по какой цене хлеб отдали, много ли денег выручили, а то-де барин об оброке спрашивал многократно.

За всех ответствовал дядька Никола: дорогой, бог миловал, лихих людей не встречали, торговали без убытка. Закончил же речь дядька Никола так:

— Варений оброк, не тревожься, привезли сполна. Только к тебе, Трофим, дело малое тоже есть: потрудись-ка счесть сколько две семьи наши барину должны за все милости его зерном да прочим, а к тому прибавь пожилое — плату за пользование дворами и избами, в коих прожили, почитай, год целый.

Опешил приказчик:

— А это зачем?

— Коли говорю, значит, надобно. Так что уважь, Трофимушка!

Трофим цепкими глазами по очереди всех пришедших перебрал:

— Не пойму что-то я вас, мужички.

А дядька Никола:

— Чего мудреного: надумали, как указами государевыми дозволено, уйти от барина твоего на нынешний день Юрьев! В диковинку тебе такое?

Осерчал приказчик:

— Будет болтать попусту! Деньги откуда возьмете?

— То уж не твоя забота, наша.

Дед, видя недоверие приказчика, свое слово вставил:

— Есть деньги, Трофим. Не печалься.

— К барину идите, коли так.

— Мы в господские покои не вхожи, потрудись сам, Трофим Степанович, — дед молвил.