Юрьев день (СИ)

— Знаешь, Алексей, я скажу банальность, но — в бактериях. Они быстрее всех других живых существ на планете могут меняться и приспосабливаться под изменения окружающей среды. Адаптироваться. Они живут даже на обшивке космических станций и на дне океанов. Вроде бы даже в вулканах и в реакторах АЭС водятся… При этом, бактерии — это же настоящие живые фабрики, способные синтезировать самые сложные вещества и ферменты, которыми перерабатывают всё, что угодно: мох камень растворяет и ест! То есть, не сам мох, а те бактерии, которые в нём и на нём живут в симбиозе с ним.

— И? Человек, при всём своём «могуществе» не способен создавать бактерии с заранее заданным функционалом.

— Зато он может их найти и размножить!

— Где?

— На «мусорных островах»!

— То есть? — нахмурился в непонимании Алексей Константинович.

— Те самые «мусорные острова», которые сами собой собираются из выносимого реками с континентов пластика в мировом океане, о которых не первый год уже твердят учёные и исследователи, трубя в трубы и пробивая тревогу, — решил пояснить я. — Это же, буквально — идеальные инкубаторы-полигоны для выведения того вида бактерий, который так-таки и научится этот пластик перерабатывать: тепло, влажно, огромное количество «подопытного материала». Там же, вот прямо сейчас, в реальном времени, пока мы с тобой разговариваем, создаются совершенно новые, доселе не существовавшие экосистемы, полностью заточенные на одну задачу: освоить и переработать этот гадский пластик, которого там тысячи и тысячи тонн. Который является совершенно буквально — основой формирования этих новых экосистем…

— И ты предлагаешь… что?

— Я бы, если бы имел для этого ресурсы, отправил бы несколько экспедиций микробиологов-исследователей к этим островам с задачей — исследовать их. Найти, отыскать, выделить тот самый «золотой» вид бактерий, способный быстро и в нужные нам вещества перерабатывать те виды пластика, которые мы не можем до сих пор перерабатывать сами. Вот, не знаю, как ты, а я просто уверен, что среди миллионов видов, которые там водятся, как минимум, один такой уже точно есть. Осталось его только найти, выделить и размножить, чтобы потом тиражировать… сложная задачка. Дорогая и не быстрая. Но каковы перспективы! Тот, кто на должном уровне овладеет такой технологией… к нему очереди заказчиков, готовых нести свои деньги, выстроятся. Как сейчас выстраиваются к порогу Росатома с заказами на постройку АЭС, переработку облучённого топлива и чистку «урановых хвостов»…

— Да… уж, — откинулся на спинку своего стула Алексей Константинович. — Умеешь ты… озадачивать.

— Ну, — только и смог, что пожать плечами и с новой силой и разыгравшимся аппетитом накинуться на свой салатик. — «Пиздеть, не мешки ворочать»… — прочавкал я, набивая рот.

— Да уж, — весело ухмыльнулся он. — Трудно не согласиться…

Какое-то время мы кушали молча. Алексей, наконец, тоже вспомнил о своей рыбной вкуснятине и решил воздать ей должное. Однако, потом, разговор всё-таки продолжился.

— Знаешь, Юр, послушал я тут, на досуге, твою песню… — начал Алексей Константинович, отодвигая опустевшую тарелку и придвигая чашку с чуть поостывшим чаем.

— О? — искренне заинтересовался я. — И как?

— Голос у тебя хороший, — пожевав губами, начал он. — Музыка интересная… стихи красивые… но… Как бы это сказать, Юр? Не мог бы ты как-то полегче, что ли?

— В каком смысле? — не понял его я.

— Нет, я, конечно же понимаю, что ты на отца обижен за то, как он с тобой поступил, за то, что не оставил тебя в Кремле. Тебе, наверняка, кажется, что он тебя бросил, что это жестоко и подло… я сам через это проходил, но…

— Но? — вообще уже ничего не понимал я.

— Но называть кровь Долгоруких «просто водой»… не перебор ли? — просто убил меня следующей своей фразой Алексей Константинович. — А Императорскую семью — «нищими»? — ещё и контрольный в лоб сделал Алексей. — Не знаю, как Император, а Князь обиделся. Да ты, наверное, и сам его уже видел…

— Вот, значит, как… — заторможенно проговорил я, вспоминая мрачное лицо отца в белой комнате. И то, как он тяжко молчал всю дорогу до Кремля. Это что же? Он из-за песни?

— Ты, Юр, возможно, и правда гениальный поэт и композитор, но… твои песни ранят близких тебе людей…

* * *

Глава 23

* * *

Слова Алексея Константиновича о моих песнях застряли в моём сознании. Я крутил их и так, и эдак. Пробовал применить к конкретному тексту «Стрелы» и… приходил в ужас от того, что же именно я там спел. Точнее, от того, что могли нафантазировать себе местные, знавшие, кто же такой Юрий Кавер на самом деле. А таких, кстати, совсем не мало.

Отец, брат, возможно, мать (у нас с ней вообще сложные отношения после того случая с «купанием», их никак нельзя назвать близкими или тёплыми), Алина, её отец и, возможно, его деловые партнёры, люди на студии звукозаписи, Алинин водитель и… одноклассники.