Юрген

– Тогда я тоже остаюсь, – сказала Хлорида.

– Нет, моя милая женушка!..

– Но разве ты не понимаешь? – спросила Хлорида, слегка побледнев, как заметил Юрген. – Поскольку жизнь гамадриады связана с жизнью ее дерева, никто не может причинить мне вреда, покуда живо мое дерево. А если они срубят дерево, умру, где бы я ни была.

– Я об этом забыл, – Юрген в этот момент действительно был взволнован.

– …И ты сам видишь, Юрген, что я бесспорно не смогу утащить этот огромный дуб и удивляюсь, что ты говоришь такую ерунду.

– На самом деле, моя милая, – сказал Юрген, – мы пойманы очень ловко. Никто не сможет больше жить мирно, если этого не захотят соседи. Тем не менее, это несправедливо.

Пока он говорил, филистеры вышли из горящего города. Опять протрубила труба, и филистеры выступили в боевом порядке.

Глава XXXII Различные приемы филистеров

Между тем Полевой Народ наблюдал за пожаром в Псевдополе и гадал, что случится с ними. Гадать им долго не пришлось, так как на следующий день Поля были захвачены без сопротивления со стороны их жителей.

– Полевой Народ, – сказали они, – никогда не сражался, и для него было бы неслыханным начать сражаться сейчас.

Так что Поля были заняты филистерами, а весь Полевой Народ судили вместе с Хлоридой и Юргеном. Их объявили устарелыми иллюзиями, чьей заслуженной судьбой являлось предание забвению. Юргену это показалось неразумным.

– Я не являюсь иллюзией, – заявил он. – Я явно создан из плоти и крови и вдобавок к этому являюсь не кем иным, как высокородным королем Евбонийским. Подвергая же сомнению эти факты, вы оспариваете обстоятельства, являющиеся в округе настолько хорошо известными, что они способны встать в один ряд с математической точностью. И поэтому вы выглядите по-дурацки, что говорю вам ради вашего же блага.

Это смутило вождей филистеров, так как людей всегда смущает, когда говорят ради их собственного блага.

– Нам бы хотелось, чтобы вы поняли, – сказали они, – что мы не математики. И, более того, у нас в Филистии нет королей, и там все должны делать то, что от них ожидается, а другого закона нет.

– Как же тогда вы можете быть вождями Филистии?

– Ожидается, что женщины и жрецы ведут себя безответственно. Поэтому все мы, женщины и жрецы, делаем в Филистии все что хотим, а мужчины нам повинуются. И мы, жрецы Филистии, не думаем, что у вас под рубахой может быть плоть и кровь, а расцениваем это как условность. Это не является очевидным. И, несомненно, вы не могли бы доказать это математически. И то, что вы говорите, – чушь.

– Но я могу доказать это математически и совершенно неопровержимо. Я могу доказать все, что вы от меня потребуете, теми способами, которые вы предпочтете, – скромно сказал Юрген, – по той простой причине, что я – чудовищно умный малый.

Затем заговорила мудрая королева Долорес:

– Я изучала математику. Я допрошу этого молодого человека сегодня ночью у себя в шатре, а наутро доложу правду о его притязаниях. Вы согласны продолжить это расследование, мой щеголеватый друг, носящий королевскую рубаху?

Юрген посмотрел ей прямо в глаза: она была прелестна, как бывает прелестен ястреб. И все, что Юрген увидел, он одобрил. Он предположил, что остальное с этим согласуется, и сделал вывод, что Долорес – роскошная женщина.

– Сударыня и королева, – сказал Юрген, – я удовлетворен. И обещаю вести себя с вами честно.

Так что в тот вечер Юргена препроводили в пурпурный шатер королевы Филистии Долорес. Там было совершенно темно, и Юрген зашел внутрь один, гадая, что произойдет дальше. Но эту благоуханную тьму он нашел превосходным предзнаменованием хотя бы лишь потому, что она не давала тени возможности преследовать его.

– Так вы тот, кто заявляет, что состоит из плоти и крови и, к тому же, является королем Евбонийским, – произнес голос королевы Долорес. – А что за чушь вы несли о доказательстве любого подобного заявления математически?

– Но моя математика, – ответил Юрген, – праксагорейская.

– Вы имеете в виду Праксагора Косского?

– Как будто, – усмехнулся Юрген, – кто-нибудь слышал о другом Праксагоре!

– Но он, как я припоминаю, принадлежал к медицинской школе догматиков, – заметила мудрая королева Долорес, – и особо прославился своими исследованиями в области анатомии. Так он, к тому же, и математик?

– Оба занятия можно совместить, сударыня, как я с наслаждением сейчас вам докажу.

– О, никто этого и не говорил! На самом деле, мне кажется, я слышала о математической системе этого Праксагора, хотя, признаюсь, никогда ее не изучала.

– Наша школа, сударыня, постулирует в первую очередь, что математика, являясь точной наукой, лучше всего втолковывается конкретным примером.

Королева же сказала:

– Это звучит весьма сложно.

– Это время от времени приводит к осложнениям, – согласился Юрген, – при выборе неверного примера. Но аксиома, тем не менее, верна.

– Тогда идите же и сядьте ко мне на диван, если сможете найти его в темноте. И объясните мне, что вы имеете в виду.