Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Китайское руководство, видимо, действительно не хотело то­гда большой войны. Но если бы лейтенанты Стрельников и Бубенин, сержант Бабанский и другие пограничники, сражавшиеся в марте 1969 года на острове Даманский, не проявили поразительного мужества, стойкости, готовности сражаться и, если надо, умереть в бою, у ки­тайских руководителей, пожалуй, могло возникнуть желание вновь и вновь проверять прочность советских границ штыком.

ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА АМИНА

Сама должность заставляла председателя комитета госбезопас­ности Андропова быть ястребом во внешней политике, подозревать окружающий мир во враждебных намерениях. В служебных документах комитета Соединенные Штаты откровенно именовались главным против­ником. КГБ находился в состоянии перманентной войны с США И с Западом в целом. Пока Брежнев был здоров, это уравнонешивалось его стремлением к разрядке, к нормальным oтношениям с Западом. Когда Брежнев тяжело заболел, выпустил вожжи из рук, внешнюю и военную политику стала определять тройка — председатель КГБ Андропов, ми­нистр обороны Дмитрий Федорович Устинов и министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.

Как ни странно, власть триумвирата была хуже, чем единолич­ное правление Брежнева. Уверенный в себе лидер способен пойти на уступки и компромиссы. А тут каждый из тройки стремился проде­монстрировать свою непоколебимость, стойкость. Они загнали страну в жесткую конфронтацию с внешним миром.

Даже на заседаниях политбюро они сидели рядом: Андропов между Громыко и Устиновым. Андропов особенно сблизился с Устино­вым, обращался к нему на «ты» и называл Митей. Председатель КГБ своими сообщениями об агрессивных замыслах империализма помогал Устинову перекачивать в военное производство все большую часть бюджета. Когда Юрий Владимирович станет генеральным секретарем, отношения с Западом настолько ухудшатся, что заговорят об угрозе новой войны... Андропов, Устинов и примкнувший к ним Громыко и за­теяли афганскую авантюру.

Даже сейчас трудно сказать, зачем они это сделали. Несколь­ко очень немолодых, не очень здоровых людей, давно оторвавшихся от реальности. Жизнь советского народа становилась все более скудной, а у них было ощущение нарастающего могущества — от обилия вооруже­ний и всевластия спецслужб.

В Москве не ценили хорошие отношения с прежним Афганиста­ном. Заместитель заведующего отделом стран Среднего Востока Мини­стерства иностранных дел Иван Степанович Спицкий рассказал, как в апреле 1977 года в Москву приехал президент страны Мохаммед Дауд. Переговоры с ним вели Брежнев, Подгорный, Косыгин, Громыко.

Президент Дауд попросил о личной встрече с Брежневым. За пятнадцать минут до начала официальных переговоров Подгорный ска­зал об этом Брежневу. Присутствовавшие высказались за то, что аф­ганскому президенту нужно дать такую возможность.

— А когда? — спросил Брежнев.

— Вслед за переговорами в расширенном составе, — пояснил Подгорный.

— А когда я отдыхать буду? — вопросом на вопрос ответил не­довольный Брежнев.

Когда переговоры подошли к концу, Дауд осведомился, будет ли отдельная встреча с Брежневым. Услышав, что ему в беседе отка­зано, афганский президент встал и, не попрощавшись, пошел к выхо­ду. Подгорный побежал его успокаивать.

Мрачный и раздраженный Дауд говорил потом, что хотел обсу­дить особо важные вопросы. Ему нужен был заем (такой кредит обо­шелся бы нашей стране дешевле, чем афганская война!). И его трево­жило укрепление оппозиции. С одной стороны, режиму угрожали актив­ные исламисты, с другой — молодые офицеры, учившиеся в Советском Союзе и вернувшиеся в Афганистан с вульгарными марксистскими идея­ми. Офицеров-марксистов советские спецслужбы вполне могли бы по­придержать. Но с Даудом даже не захотели разговаривать...

Через год, 27 апреля 1978 года, просоветски настроенные офицеры совершили государственный переворот. Президента Дауда и его семью расстреляли. 30 апреля Советский Союз признал новую власть.

В июне 1978 года начальник разведки генерал Крючков во гла­ве делегации КГБ впервые приехал в Афганистан. Он сыграл активную роль в Афганской кампании. Потом, когда пытались установить, кто же принял решение ввести войска в Афганистан, все отказывались, и получилось, что это произошло вроде как само собой. В реальности разведка своими сообщениями из Кабула, своими оценочными материалами и прогнозами способствовала принятию решения о вторжении.

Сообщения о том, что американцы намерены проникнуть в Афга­нистан и превратить его в форпост против Советского Союза, версия о том, что лидер Афганистана Хафизулла Амин — скрытый американский шпион, — все это работа разведки. Однако предугадать подъем народ­ного возмущения против советских войск разведка не смогла. Хотя сам Крючков потом уже признал, что в апреле 1978 года в Афганиста­не произошел всего лишь дворцовый переворот, а вовсе не народная революция, выражающая интересы широких масс трудящихся.