Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

— Система территориальных органов КГБ позволяла высшему ру­ководству держать в поле зрения всю страну. Иногда местные руково­дители просили о чем-то не сообщать: зачем людей беспокоить? С точки зрения местной власти, чрезвычайное происшествие пустяк. А с точки зрения центра, это очень важно. Например, прорвало трубы, снабжающие теплом рабочий поселок. Это произошло ночью. Утром уже стали восстанавливать. Я все знаю: масштабы ЧП, ход работ. Тут мне звонят и слезно просят не докладывать первому секретарю Свердловского обкома Борису Николаевичу Ельцину. И без этого было что рассказать первому секретарю, поэтому на докладе в понедельник я об этом деле умолчал. Вернулся к себе. Через полчаса звонит телефон, и я получаю очень серьезный втык: почему не рассказал о ЧП? У нас был очень строгий принцип: КГБ централизованная структура. То есть мне не сообщить центру всю правду о том, что творится на территории, самый тяжкий грех...

Шпионы попадались очень редко (тем более далеко от Москвы), терроризма еще практически не существовало. Гигантский механизм прокручивался впустую, но создавал у Андропова ощущение полного контроля над страной. Получаемой информацией Андропов делился с генеральным секретарем и частично с другими членами политбюро.

Часов в одиннадцать утра председатель КГБ знакомился с предназначенными для членов политбюро особыми, сверхсекретными ма­териалами разведки и контрразведки, после чего лично подписывал их. Вечером он подписывал вторую порцию спецсообщений для политбю­ро. Их доставляли в запечатанных конвертах. Вскрывать и читать их не имели права даже помощники членов политбюро,

Бумаги председатель КГБ рассылал по разной разметке: обыч­ную информацию всем членам политбюро для расширения кругозора, бо­лее узкую тем, кто курировал направление, о котором шла речь. Когда информация касалась внешней политики — обязательно Суслову и Громыко. Вес, что относилось к социалистическим странам, своему преемнику на Старой площади — Константину Викторовичу Русакову. Он стал секретарем ЦК по социалистическим странам.

За разметкой спецсообшений следила аналитическая служба первого главного управления. Аналитики разведки предлагали, кому и какую информацию послать, учитывали, кому она раньше посылалась, чтобы не получилось так что члена политбюро оповестили о начале каких-то событий, а уведомить об окончании забыли. Председатель КГБ вносил коррективы, иногда говорил: давайте расширим круг полу­чателей информации или, наоборот, сузим...

Ощущение власти, собственной значимости, высокого положения в стране наложило отпечаток на личность, манеры и даже выражение лица Андропова.

«Лицо волевое, холодное, губы тонкие, опущенные по краям, — таким запомнил его известный дипломат Олег Алексеевич Гриневский. — Но главное — это прозрачно-голубого, ледяного цвета глаза, кото­рые придавали острую пронзительность его взгляду.

В разговоре с подчиненными держался спокойно, холодно. Мог улыбаться, беседуя с иностранцами. Но взгляд его всегда оставался проницательно-изучающим. Даже когда Андропов смеялся. Такие ледя­ные глаза я видел еще только у одного человека — президента Ирака Саддама Хусейна».

Ходят разговоры о том, что у Андропова была собственная разведка и личная агентура, с которой он встречался на конспира­тивных квартирах. И будто бы эта глубоко законспирированная струк­тура и расчищала Андропову дорогу к власти. Сведений о личной раз­ведке Андропова не обнаружено. Не под силу одному человеку руково­дить целой службой. Но Андропов действительно с некоторыми людьми предпочитал встречаться на конспиративных квартирах комитета госбезопасности в центре Москвы.

Наверное, ему надоедал скучно и казенно обставленный слу­жебный кабинет. Понимал, что кому-то из его собеседников будет не по себе в здании на Лубянке. На конспиративной квартире ничто не мешало разговору, который приобретал более свободный и неофициаль­ный характер. К тому же ему не всегда хотелось, чтобы подчиненные фиксировали, с кем он встречается. А он приглашал пообедать людей, находившихся вне привычного круга общения, — из среды научной и творческой интеллигенции. Таким путем Юрий Владимирович пытался расширить свои представления о настроениях в обществе, формировавшиеся исключительно служебными сводками.

А может быть, чем черт не шутит, Юрий Владимирович и в самом деле хотел ощутить себя настоящим разведчиком, который про­водит вербовочные беседы и получает интересующую его информацию... Во всяком случае, шутки у него стали специфическими. Однажды он позвонил дипломату Олегу Трояновскому:

— Олег Александрович, что же вы исчезли? Приезжайте к нам, посадим вас (председатель КГБ сделал многозначительную паузу), на­поим чаем.

В 1973 году у Андропова появился новый помощник по делам политбюро — Игорь Елисеевич Синицын, сын бывшего сотрудника раз­ведки, но сам — сугубо штатский человек.