Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

«Перед Андроповым, — писал опытный Чазов, — стояла задача завоевать твердые позиции в партийной среде, привлечь на свою сто­рону руководителей среднего ранга, создать определенное обществен­ное мнение в отношении его возможностей. В завоевании симпатий и поддержки партийного аппарата и, что не менее важно, секретарей крайкомов и обкомов, во многом определявших не только жизнь в стране, но и общественное мнение, незаменимым был Горбачев».

Был ли Горбачев близок к Андропову? Безусловно.

19 июля 1982 года Андропов пригласил к себе Виталия Ворот­никова, вернувшегося с Кубы, и предложил должность первого секре­таря Краснодарского крайкома.

— Медунова мы отзываем в Москву, — объяснил ему Андропов. — В крае сложилась пренеприятная ситуация. Медунов наконец понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция среди ряда работников различных сфер, в том числе среди партийного актива. Арестованы и находятся под следствием более двухсот чело­век.

Обычно такие разговоры ведутся один на один. Новый руково­дитель области или края должен был понять, из чьих рук он получает власть. При разговоре с Воротниковым в кабинете Андропова находил­ся Горбачев. Не только потому, что Горбачев рекомендовал Воротни­кова. Важнейшие вопросы Андропов решал с помощью Михаила Сергееви­ча.

Само по себе смещение Медунова, любимца Брежнева, показало аппаратную силу Андропова. Но его влияния было недостаточно для того, чтобы добиться действительно важных перемен.

Известный дипломат Юлий Александрович Квицинский, назначен­ный руководителем советской делегации на женевских переговорах об ограничении ядерных вооружений в Европе, был встревожен нежеланием Москвы искать решения. Ему казалось, что есть возможность для ком­промисса и договоренности. Но в Министерстве иностранных дел он не находил понимания.

Руководитель отдела внешнеполитической информации Леонид Замятин посоветовал ему сходить к Андропову.

4 августа Андропов принял Квицинского.

«Раньше мне никогда не доводилось видеть его вблизи, — пи­сал Юлий Александрович. — Он производил впечатление тяжелобольного человека. Бледный, тонкая шея в слишком широком воротничке рубаш­ки, глаза, устремленные как бы внутрь себя».

Юлий Квицинский доложил о ходе переговоров и объяснил, что держаться прежних позиций бессмысленно — время работает против нас, рассказал, какую возможность компромисса он видит. Андропов проявил интерес к его предложениям. Квицинский достаточно откро­венно дал понять, что в Министерстве иностранных дел не хотят от­ходить от первоначальной позиции.

— Сходите к военным, — предложил Андропов.

— Министр обороны Устинов в отпуске, а начальник Генштаба Огарков уже назвал мою телеграмму с предложениями «провокацией».

Андропов рассмеялся. Он позвонил заместителю председателя Совета министров по военной технике Леониду Васильевичу Смирнову, попросил его принять Квицинского и подумать, как действовать.

Квицинский из здания ЦК со Старой площади пешком пошел в Кремль, где располагались руководители правительства.

Смирнов сначала заинтересовался новыми идеями, потом, види­мо, понял, что дело это долгое, и переправил Квицинского к первому заместителю начальника Генштаба генералу армии Сергею Федоровичу Ахромееву. Когда Квицинский пришел в Генштаб, Смирнов позвонил Ахромееву. Мембраны правительственных телефонов очень чувствитель­ные, и Юлий Александрович невольно слышал весь разговор.

Смирнов, не зная, что Квицинский уже пришел, по-дружески посоветовал Ахромееву вести себя осторожно, потому что дипломат уже побывал у Андропова, но предложения его не подходят. Опытный Смирнов с себя лишнюю обузу снял — он уже позвонил Андропову и объяснил, что Квицинский не прав, поскольку нам придется сокращать реальные ракеты, а американцы будут оперировать тем, чего еще нет.

— Слушай, — заметил Ахромеев, — ты неправильно Андропова сориентировал. Это против Брежнева. Он в своей речи сказал, что мы готовы пойти на существенное сокращение своих средств средней дальности, если Соединенные Штаты откажутся от планов развертыва­ния своих ракет.

— Вот тебе и на, — сказал Смирнов. — Но Андропов со мной согласился, так что перезванивать ему не буду. А я с завтрашнего дня в отпуске.

На этом все кончилось. Андропова фактически обманули, о чем он и не подозревал.

В октябре 1982 года Валентин Фалин побывал в кабинете Ан­дропова, которого не видел несколько месяцев. Юрий Владимирович сильно изменился: «Лицо бело, спорит в цвете с седыми волосами. Непривычно тонкая шея, окаймленная ставшим вдруг необъятным ворот­ничком сорочки. Голова кажется еще более крупной. Глаза тоже дру­гие. Они не улыбаются, если даже Андропов шутит. Мысль из них не ушла, но добавилось озабоченности и печали».

Андропов прочитал по глазам невысказанный вопрос и ответил:

— Врачи рекомендовали пройти курс похудения. С пуд сбро­сил. Как будто бы на пользу.

3 ноября у Андропова побывали Арбатов и Бовин. Им Юрий Вла­димирович рассказал, как ему звонил Брежнев и велел, во-первых, заниматься кадрами и, во-вторых, в отсутствие Леонида Ильича вести политбюро.