Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

«В Андропове, — писал Георгий Шахназаров. — непо-с I ижимым образом уживались два разных человека — русский интеллигент в нор­мальном значении этого понятия и чиновник, видящий жизненное пред­назначение в служении партии. Я подчеркиваю: не делу коммунизма, не отвлеченным понятиям о благе народа, государства, а именно пар­тии...»

Однажды, вскоре после прихода Брежнева к власти, Андропов завел со своим консультантом Шахназаровым откровенный разговор о том, как улучшить государственный механизм.

— Могу говорить совершенно откровенно? — уточнил Георгий Хосроевич.

— Ты меня обижаешь, — сказал Андропов. — Неужто я вас, консультантов, когда-нибудь прижимал? Да вы у нас ораторствуете, как в Гайд-парке. Так что давай говори, что думаешь, если, конеч­но, не станешь нести антисоветчину.

Шахназаров, обходительный и осторожный человек, завел раз­говор о том, что система советской власти как таковой не работает, потому что вся власть принадлежит партийному аппарату,

«Юрий Владимирович не перебивал меня, но лицо его постепен­но темнело, — писал в своих воспоминаниях Георгий Хосроевич. — Он как-то посуровел, и мне показалось, что в какой-то момент стал тя­готиться тем, что вызвал меня на откровенный разговор. Был по при­роде осторожен, опасался соглядатаев, и не без оснований...»

Андропов сказал, что политическая система нуждается всего лишь в «поправках». Перечислил некоторые:

— Советам больше прав дать, чтобы они действительно хозяй­ствовали, а не бегали по всякому пустяку в райком или даже в ЦК. Позволить людям избирать себе руководителей. Но трогать государ­ство можно только после того, как мы по-настоящему двинем вперед экономику. Вот когда люди почувствуют, что жизнь становится лучше, тогда можно постепенно и узду ослабить, дать больше воздуха. Но и здесь нужна мера. Вы, интеллигентская братия, любите пошуметь: да­вай нам демократию, свободу! Но многого не знаете. Знали бы, сами были бы поаккуратней.

— Так нам бы и сказали, чего мы не знаем, — гнул свое Шах­назаров. — Это ведь тоже, кстати, элемент демократии: свобода сло­ва, печати...

— Знаю, знаю, — закончил разговор Андропов, — всякому овощу свое время...

По словам Бовина, Юрий Владимирович почти не интересовался искусством: «Ни в театрах, ни в концертах Андропов замечен не был. И джазом, о чем иногда пишут, не увлекался. Никаких языков, кроме русского, не знал;».

«В театр он не ходил, — подтвердил близкий к нему Крючков, — так как считал, что это потеря времени, Зато прочитывал все пье­сы, которые шли, «а как, говорит, они ставят, — это я домыслю».

Однажды Шахназаров привел к Андропову главного режиссера популярного Театра на Таганке Юрия Петровича Любимова, у которого постоянно возникали проблемы с идеологическим начальством. Андро­пов не прочь был познакомиться с режиссером, о котором все говори­ли. Беседа прошла удачно. Андропов обещал Любимову помочь, даже с кем-то переговорил и сказал Шахназарову:

— Его оставят в покое, если Таганка тоже будет вести себя более сдержанно, не бунтовать народ и не провоцировать власть.

Но у Любимова тут же возникли новые проблемы, и Шахназаров опять привел его к Андропову. На сей раз разговор не получился. Юрий Владимирович, похоже, обиделся на своего сотрудника — зачем его втравливают в такие опасные дела? Тем более что в ЦК не приня­то было влезать в чужую епархию.

Каких взглядов на самом деле придерживался Юрий Владимиро­вич?

— Знаешь, — сказал тому же Шахназарову Андропов (он по партийной привычке сразу переходил на «ты* с подчиненными), — я стараюсь просматривать «Октябрь», «Знамя», другие журналы, но все же главную пищу для ума нахожу в «Новом мире». Он мне близок.

Это любопытные слова. У власти еще находился Хрущев, кото­рый любил Твардовского, поэтому «Новый мир» не воспринимался как диссидентское издание. Тем не менее в других аудиториях Андропов декларировал иные взгляды и симпатии.

По словам его помощника Виктора Васильевича Шарапова, Ан­дропов считал знаменитую речь Хрущева на XX съезде поспешной и вредной. Выходит, возражал против развенчания сталинских преступ­лений и демократизации общества?

Вот еше характерная деталь,

Хрущев в августе 1963 года побывал в Югославии. Увидел своими глазами, что страна быстро развивается, особенно в аграрной сфере. Хрущеву, несмотря на недавние идеологические разногласия, многое в югославской модели понравилось. Никита Сергеевич дал ука­зание изучать югославский опыт. Но Андропов не спешил выполнять указание первого секретаря, сам он к Югославии относился скептиче­ски.

По словам Крючкова, «Андропов, пожалуй, первым заметил опасность политики национального коммунизма. Он придал серьезное значение порочной позиции руководства югославских коммунистов и предупреждал о тех негативных последствиях, к которым придет ком­мунистическое движение, в случае если югославские взгляды получат распространение и начнут утверждаться в отдельных коммунистических партиях».